"Александр Яшин. Сирота (повесть)" - читать интересную книгу автора

Аристарх Николаевич пожал Шурке руку.

* * *

Все лето Павел провел дома. Он радовался, что больше не надо
возвращаться в семилетку, где приходилось драться из-за того, что его
дразнили "женихом". Драться он уже стыдился: с кем ни свяжись, все ему до
подмышек. И сила появилась мужская. Чуть толкнет, бывало, одноклассника, а
тот летит поперек коридора, того гляди, стукнется головой о подоконник.
Слегка возьмет кого-нибудь за ворот, чтобы только припугнуть, а у того,
смотришь, ни одной пуговицы на рубашке.
Все-таки в семилетке трудная была жизнь для Павла. Приходилось то и
дело хитрить, изворачиваться, чтобы не получать частых взысканий от
учителей. Других держит в страхе и сам постоянно дрожит: вдруг увидят,
застанут, застукают. Только, бывало, выпрямится во весь рост, сожмет
кулачищи, оскалит зубы, чтобы образумить обидчика, как возникает перед ним
учитель математики, словно восклицательный знак, или погрозит скрюченным
пальцем сладкогласая учительница пения в узкой юбке. И Павел, грозный, с
авторитетными кулаками, вдруг сгибается и начинает униженно улыбаться,
словно милостыню просит: не обижайте, Христа ради, круглого сироту!
Бабушка ухаживала за Павлом, как только могла: она его кормила с утра
до вечера и все спрашивала: "Не голоден ли, Павлуша?" Наверное, все бабушки
одинаковы. Пашута еще спит, а она уже затопит печку, подоит корову,
приготовит для него молока, и парного, и топленого с коричневой, чуть
подожженной жирной пенкой, положит в чашку простокваши с добавкой нескольких
ложек кисловатой густой сметаны, в другую чашку положит гущи вместе с
сывороткой: этот домашний деревенский творог, полученный в печи на вольном
духу из простокваши и разрезанный еще в кринке на четыре дольки, Пашута
особенно любил; кроме того, прикроет бабушка от мух на чайном блюдце колобок
только что взбитого сосновой мутовочкой сливочного масла; выставит все
богатство на стол и ждет, когда внук проснется. А в большом глиняном горшке
уже затворены блинки, а на сковородке в свином сале шипят для блинов
ошурки-шкварки: Павлуша любит свернуть широкий горячий блин в трубочку,
вывалять его целиком в кипящем сале, прихватить ложкой несколько ошурков и
есть по целому блину сразу, не разрывая. А с огорода уже принесены и лучок,
и свежая редька, и свежая картошка.
Любит еще Павлуша студень из свиных ножек - светлый, со снежными
блестками, только что из подвала, с ледника. Он как-то сказал,- пошутил,
наверно, озорник!- что любит все такое, чего жевать не надо. А студень - что
его жевать? Он во рту тает.
Для Павла каждый день праздник. Просыпается он поздно, потому что до
полуночи и дольше гуляет на угоре, шутит с девушками - большой уже стал
внучек, дай бог ему здоровья! Вот полюбовался бы на него отец, если бы жив
был, царство ему небесное!
Проснется Павлуша, спустится с сеновала, сделает зарядку на дворе -
попрыгает, помотает руками, умоется на колодце, придет в избу, глянет на
стол и ахнет:
- Ну, бабушка! Как бы я без тебя жил? И откуда у тебя все это берется?
И бабушка старается еще больше: благодарность внука ей дороже всего.
Шурку корми не корми - он молчит, а Павлуша рассыпается.