"Туве Янссон. Ужасная история, Филифьонка в ожидании катастрофы, Тайна хатифнаттов" - читать интересную книгу автора

чтобы смотреть на улицу, а для того лишь, чтобы заглядывать в дом, а этого
Филифьонка не любила. Она пыталась создать уют хотя бы в гостиной, но уюта не
получалось. Во всех деталях обстановки чувствовалось что-то неестественное,
что-то тревожное. Стулья так и льнули к столу, диван в испуге прижался к
стенке, а свет настольной лампы казался таким же робким и сиротливым, как свет
карманного фонарика в темном лесу.
Как и у всех филифьонок, у нее было множество красивых безделушек.
Маленькие зеркальца и фотографии родственников в рамках из бархата, фарфоровые
котята и хемули, аккуратно расставленные на вязаных салфеточках, скатерки,
расшитые шелковыми нитками, маленькие вазочки и очаровательные чайнички в
форме разных зверушек - словом, все, что украшает быт и делает жизнь чуточку
веселей и приятней.
Но все любимые ее вещицы казались чужими и какими-то неуместными в этом
мрачном доме у моря. Она переставляла их со стола на комод, с комода на окно,
но везде они оказывались не на месте.
Она снова расставила их на прежние места. И они стояли все так же
отрешенно...
Филифьонка остановилась в дверях и оглянулась, словно искала поддержки у
своих любимцев. Но они были так же беспомощны, как и сама Филифьонка. Она
прошла на кухню и положила мыло и щетку на полочку над раковиной. Затем
включила плитку под чайником и достала свои самые лучшие чашки, те, что с
золотым ободком. Потом она сняла с полки блюдо с печеньем, быстренько сдула
крошки по краям, а сверху положила еще несколько глазированных пирожных,
припасенных специально для гостей.
Гафса пила чай без сливок, но Филифьонка все же достала бабушкин
серебряный молочник в форме лодочки. Сахар она положила в маленькую плюшевую
корзиночку с ручкой, украшенной жемчужинами.
Готовясь к чаепитию, она была абсолютно спокойна, все тревожные мысли на
время оставили ее.
Жаль только, что на этом пустынном берегу негде взять приличных цветов.
Те, что стояли у нее в вазочке, скорее напоминали обыкновенные колючки,
противные, злые колючки, совсем не подходившие по цвету к ее гостиной.
Филифьонка с досадой слегка оттолкнула от себя вазочку и направилась было к
окну, чтобы посмотреть, не идет ли Гафса.
И тут вдруг подумала: "Нет, нет: я не стану ее высматривать, я дождусь,
когда она постучит. Тогда я побегу и открою, и мы обе ужасно обрадуемся, и вот
тогда уж мы наговоримся... А если я встану у окна, может случиться так, что
ничего, кроме маяка, я не увижу. Или, может, увижу маленькую точечку, которая
все приближается и приближается, а я не люблю, когда что-нибудь приближается,
так неумолимо и... а еще хуже, если эта точка вдруг начнет уменьшаться, а
потом и вовсе исчезнет..."
Филифьонка задрожала. "Что это со мной, - подумала она. - Нужно поговорить
с Гафсой. Возможно, она не самый лучший собеседник, но ведь я больше никого не
знаю..."
Раздался стук в дверь. Филифьонка бросилась в прихожую и, еще не успев
открыть, принялась болтать без умолку.
- ...А какая чудесная погода, - кричала она. - И море, представляете...
Такое синее, такое ласковое, и ни одной волны! Как вы себя чувствуете, да, да,
вы прекрасно выглядите, знаете, я тут подумала... Но такая жизнь, ну, природа
и прочее... Все образуется, не правда ли?