"Элоиза Джеймс. Во власти наслаждения (fb2) " - читать интересную книгу автора (Джеймс Элоиза)

Глава 2

Если мир Шарлотты распался на до и после, то же самое произошло и с миром ее матери.

Когда на следующий день Шарлотта вернулась на Албемарл-сквер, она почти не разговаривала. Она смотрела на мать сухими мрачными глазами, отчего той хотелось одновременно встряхнуть дочь и разразиться слезами. Что же такое случилось с Шарлоттой? Она стала на себя не похожа, в недоумении жаловалась герцогиня мужу. Шарлотта стала угрюмой и даже грубой.

А в самый канун бала Шарлотта заявила, что не желает ездить ни на какие балы, включая собственный дебют. Мать не верила своим ушам Резко повернувшись, она обратилась к Мари, горничной Шарлотты:

— Позови, пожалуйста, Виолетту, Мари. А затем можешь идти.

Мари выскользнула из комнаты. Ее хозяйка, должно быть, сошла с ума. А прекрасное платье? Как только ей могла прийти в голову мысль отказаться от него?

Сестра Виолетта вошла в спальню с уверенным видом особы, имеющей за плечами уже два сезона и почти не подлежащее сомнению предложение от маркиза Бласса.

Виолетта попробовала действовать убеждением:

— Знаешь, Лотти. — Она обратилась к Шарлотте так, как ее ласково называли в детстве. — Я была в ужасе от своего дебюта. Мама засыпала белыми лилиями буквально весь дом… Это было очень мило, мама, — поспешно добавила она, — но такой сильный стоял аромат… Когда днем я спустилась посмотреть зал, я чихала и чихала и не могла остановиться. Все впали в панику. И тогда Кэмпион предложил виски как прекрасное средство от чихания — и оказался прав. Конечно, — задумчиво заметила она, — после стакана виски многое из того, что происходило потом, исчезло из моей памяти, но по крайней мере я ни разу за весь вечер больше не чихнула.

Шарлотта с несчастным видом смотрела на сестру. Она не плакала с тех пор, как покинула дом Джулии, но желание разрыдаться не покидало ее. Временами ей безумно хотелось вновь увидеть того человека, но ее тут же охватывали гнев и жалость к себе.

Виолетта села на кровать рядом с Шарлоттой, так близко, что их плечи соприкоснулись.

— Не стоит волноваться, Шарлотта. Ты — самая красивая из нас. Всегда была. И бал устраивается только для гебя, и нечего беспокоиться, что тебе не с кем будет танцевать…

Шарлотта покачала головой. Зачем? Она не может выйти замуж. Она, как и намеревалась, могла бы уже сейчас начать новую жизнь. В этом она была, как говорила ее старая няня, упрямой как баран.

— Бесполезно, Виолетта, — вмешалась мать, — она решительно против! Почему? Почему, Шарлотта? — Ее голос поднялся до крика. — После того, что я для тебя сделала, ты обязана дать мне объяснение. Если бы ты четыре месяца назад сказала, что не хочешь этого бала, мы бы спокойно все обсудили. Но сейчас ты должна сказать мне, почему ты не хочешь присутствовать на балу, или я позову твоего отца!

Аделаида сидела на пуфике перед туалетным столиком, не сводя глаз с лица Шарлотты. С другой стороны на Шарлотту так же пристально смотрела Виолетта. Шарлотта чувствовала себя словно зажатой между двух стен, где ей нечем было дышать. Она опустила глаза. Ее руки, лежавшие на коленях, непрерывно двигались, как бы моя одна другую. Ей было жарко, и ее подташнивало. Из окна доносились ритмичные удары: в саду рабочие возводили огромный шатер, в котором будут ужинать гости на ее балу.

— Хорошо, мама, — сказала она наконец.

— Что — хорошо? — раздраженно воскликнула мать.

— Я расскажу тебе почему, — медленно произнесла Шарлотта. Она не могла поднять глаза и упорно разглядывала свои сжатые пальцы. — В Кенте я ездила на бал, — сказала она, — потихоньку от всех. Джулия не виновата, я сама хотела поехать. Это был маскарад, и я припудрила волосы, чтобы никто не смог меня узнать.

Сидевшая рядом Виолетта замерла. Мать в оцепенении смотрела на дочь. Она была слишком ошеломлена, чтобы спросить Шарлотту, почему та нарушила все правила, которые она годами вбивала в головы дочерей.

— И что случилось? — после долгой тишины ровным голосом спросила Аделаида.

Шарлотта посмотрела на мать глазами, полными горя.

— Я встретила мужчину, — дрожащим голосом произнесла она. — Я встретила мужчину и вышла с ним в сад.

Те, что увидела Аделаида в глазах Шарлотты, растопило гнев в ее груди словно снег. Она бросилась к Шарлотте и, усевшись в изголовье кровати, обняла дочь.

— Все хорошо, дорогая, — прошептала она, поглаживая руку Шарлотты и целуя ее голову точно так же, как она делала, когда Шарлотта в детстве ушибала палец.

Шарлотта не отозвалась на ласку, но и не отстранилась. Шелковистые волосы упали ей на лицо, и она прижалась к груди матери.

— Но… что случилось потом? — спросила Виолетта. — Что значит — ты вышла с ним в сад? Ты позволила ему поцеловать тебя? Как это было? Тебе понравилось? — Она протянула руку и шутливо ткнула Шарлотту в бок.

Мать бросила на старшую дочь такой взгляд, какой редко приходилось видеть раньше.

— Замолчи, Виолетта, — приказала она.

И Виолетта больше не произнесла ни слова. Она уже собиралась признаться, что тоже была на прошлой неделе в саду — с маркизом и ей очень понравилось. Но Шарлотта никогда особенно не интересовалась мужчинами… если только… И глаза Виолетты округлились от ужаса: Шарлотта позволила этому человеку вольности по отношению к себе. Виолетта набрала в грудь воздуха и открыла рот, но мать перехватила ее взгляд, и она ничего не сказала.

Аделаида собиралась с мыслями. В отличие от Виолетты она прекрасно поняла, что произошло. Ее маленькая Шарлотта, ее дитя, думала она с болью, ножом пронзавшей ее сердце, подверглась насилию. Она готова была убить того человека голыми руками. Аделаида еще крепче прижала Шарлотту к себе.

Наконец она прокашлялась, усадила Шарлотту прямо перед собой и, положив руки на ее плечи, заглянула ей в сухие, без слез, зеленые глаза.

— Тебе не плохо, дорогая? Ты не хочешь, чтобы я… Не следует ли вызвать доктора Паджетера?

Шарлотта еще больше побледнела и затрясла головой. Аделаида молча смотрела на нее. Ей нужно точно выяснить, что же произошло, но не в присутствии Виолетты. О… какой же придумать предлог, чтобы выдворить ее?..

— Виолетта… Вот что, Виолетта, ступай в свою комнату. Не спорь, — твердо произнесла мать, предвидя протесты Виолетты. — Я зайду к тебе через несколько минут, и мы все обсудим. А пока никто не должен ничего знать, Виолетта, и особенно Алиса. — Алиса была горничной Виолетты.

Виолетта немедленно вышла из комнаты в полной уверенности, что позднее вытянет из матери все подробности. Мама, самодовольно думала она, словно воск в руках умелого дознавателя. Конечно, она знала все о том, чего ей на самом деле не следовало знать: например, что происходит между мужем и женой. Она была уверена, что Шарлотта никогда ни о чем не спрашивала маму и потому не имела об этом никакого понятия. Или, может быть, имела? Жаждая ответов на эти вопросы, она направилась в свою комнату.

Когда они остались одни, Шарлотта судорожно вздохнула и разразилась рыданиями, прерывая их бессвязными словами:

— О, мама, я встретила мужчину… в саду. Я поцеловала его. Нет, не так: он поцеловал меня… — Голос у нее сорвался в рыдание, и она прижалась лбом к плечу матери. Как она сможет рассказать, что случилось на самом деле? — Я пошла с ним, мама, — наконец сказала она, подняв голову и страдальчески глядя на мать. — Мы уединились за деревьями, и он… он обнажил меня. Я… я так и не остановила его.

Аделаида молча слушала, поглаживая дочь по руке. Это было и хуже и лучше того, чего она боялась. По крайней мере Шарлотту не изнасиловали. Но она явно нарушила таким безрассудным поступком все законы общества — у Аделаиды все внутри переворачивалось, когда она слушала Шарлотту. За деревьями! Где любой мог их увидеть!

— Как его зовут? — спросила Аделаида.

— Не знаю.

— Ты не знаешь, — только и смогла вымолвить Аделаида, но затем спросила: — Шарлотта, ведь это не мог быть один из лакеев сквайра Брентортона, правда?

Шарлотта открыла рот.

— Мог быть, мама. — Она зарыдала еще сильнее. Между рыданиями вырисовывались подробности: бал, серебристо-черные волосы, зеленое домино, викарий, статуя Нарцисса, лимонад, приготовленный из плохих лимонов.

Успокаивающее поглаживание руки остановилось. Кто был этот человек? Описание Шарлотты было довольно расплывчатым, а в Лондоне так много джентльменов — если только это был джентльмен, уныло подумала Аделаида. Определенно, он вел себя не как джентльмен. Но и Шарлотта вела себя не как леди.

Что-то мелькнуло вдруг в ее памяти, что-то она слышала о молодом человеке с сединой, но не могла вспомнить, что именно. Остается только надеяться. Она решила сей же час послать кого-нибудь в Кент разузнать о бале-маскараде.

К тому времени, когда Шарлотта выплакалась, Аделаида приняла решение. Она обняла Шарлотту за плечи.

— Ты обаятельна, красива и молода, Шарлотта, — серьезным тоном продолжала Аделаида, гладя голову дочери. — Думаю, ты влюбишься и выйдешь замуж, и все будет так, как будто это в первый раз. Потому что это будет по-настоящему в первый раз. Ты должна забыть о прошлом.

«Ты должна об этом забыть», — послушно повторяла Шарлотта, лежа в постели в ночь накануне бала, утром перед балом и позднее днем, когда Мари осторожно расправляла складки на ее белом бальном платье, с белой вышивкой на белом фоне, и бледно-зелеными бантами.


Дом наполнился шумом. Из гостевых комнат вынесли всю мебель: для приема ожидаемых пятисот благородных гостей требовался весь дом. Целые охапки нежно-голубых и синих дельфиниумов были доставлены утром и расставлены в огромных вазах. Длинные гирлянды дельфиниумов украшали лестницу, ведущую из гостиной в бальный зал, и обрамляли другую, временную лестницу, соединившую шатер с домом.

— Он совершенно синий, — еле слышно заметила Шарлотта, когда они с матерью в конце дня осматривали бальный зал.

Паркетный пол был натерт до такого блеска, что голубые цветы отражались в нем. Как будто весь зал погрузился в океан.

— Ты увидишь, дорогая, — уверенно ответила мать, — когда дамы заполнят комнаты, а все свечи будут гореть, этот синий цвет станет великолепным фоном. А теперь иди и посмотри, не закончил ли месье Памплемусс причесывать Виолетту. Прическа займет у тебя по меньшей мере час, и не забудь, что сегодня мы должны закончить обед до восьми, потому что гости приглашены к половине десятого.

Шарлотта побрела наверх. Как она может забыть случившееся?


Бал, который устроила герцогиня Калверстилл для своей младшей дочери, имел огромный успех. К половине восьмого зеваки заполнили улицу перед Калверстилл-Хаусом в надежде увидеть прибытие титулованных особ и даже членов королевской семьи. К одиннадцати часам стало ясно, что бал — главное событие сезона. Присутствовали все, кто имел хоть какой-то вес в обществе, и все оживленно обсуждали последние сплетни, что придавало балу еще большее очарование.

Сама грозная леди Джерои заявила, что идея Аделаиды с дельфиниумами просто восхитительна; она и ее дамы-патронессы «Олмэкса» любезно разрешили Шарлотте войти в его священные владения. Бал продолжался до рассвета — еще долго после того, как в полночь в шатре был подан ужин.

А что касается того, получила ли удовольствие сама Шарлотта, можно лишь сказать, что она выжила.

«Она не получила удовольствий», — подумала, раздеваясь ранним утром, Аделаида. Любой мог это заметить. Шарлотта все время беспокойно оглядывала зал, как будто ожидая почетного гостя, который еще не прибыл, и в конце концов расплакалась в дамской гостиной, и ее пришлось потихоньку увести наверх в дальние покои дома.

Было около двух часов ночи, когда, танцуя медленную кадриль, Аделаида взглянула вверх и увидела на лестнице двух молодых людей, смотревших вниз на танцующих.

Она застыла на месте, забыв о танце, отчего ее партнер, достопочтенный Сильвестр Бредбек, чуть не споткнулся.

— Сильвестр! — требовательно сказала Аделаида. — Кто эти молодые люди?

Сильвестр оглянулся.

— О, это не чужаки, дорогая, — успокоил он герцогиню. Сильвестр был старым близким другом, и если он кого-то не знал, то этого человека и не стоило знать. — Думаю, тот, что слева наследник Шеффи (он немного выше), а другой — его брат. Их зовут… Дайте вспомнить… Кажется, наследника зовут Александр, а его брата… Патрик. Как вы видите, они близнецы, но Александр опередил Патрика на пять минут и вследствие этого — на два миллиона фунтов.

Во время медленных фигур танца с Сильвестром Аделаида напряженно размышляла. Конечно! Шеффи был другом Сильвестра, графом Шеффилд и Даунз, а эти двое — его наследник и младший брат наследника… И у обоих волосы с сединой. Боже, что же ей делать?

Может быть, ей следует извиниться, побежать наверх и заставить Шарлотту вернуться сюда? Но тут Аделаида в отчаянии вспомнила покрасневшие от слез глаза Шарлотты. Кроме того, может оказаться, что это вовсе не те люди или не тот человек, и Шарлотта будет страшно разочарована.

Двое мужчин по-прежнему смотрели на танцующих. Он ее ищет, внезапно догадалась мать Шарлотты. Он здесь из-за нее, У герцогини шевельнулось теплое чувство к нему. Но к кому? Который из них был тем мужчиной? На ее взгляд, они выглядели совершенно одинаково. «Я надеюсь, Шарлотта сумеет их различить», — подумала она с некоторым сарказмом.

Джентльмены повернулись и вышли.

«Не нашел ее и потому уехал, — решила Аделаида. — Ах, все это очень, очень интересно! И я поступила правильно, что не стала беспокоить Шарлотту: ведь сезон только начинается!» В свой собственный первый сезон она побывала на пятидесяти балах и шестидесяти трех завтраках, и она съест свою шляпку, если Шарлотта не встретится с графом Шеффилд и Даунз и его братом в течение следующей недели!

— Сильвестр, дорогой, — сказала герцогиня, уводя своего кавалера из зала, — я бы хотела выпить лимонаду и поговорить. Потому что за весь вечер мы так и не поговорили, вы ведь знаете, что мне пришлось танцевать все танцы, и для разговора у меня не было ни минуты.

Сильвестр пришел в восторг.

— Мое самое заветное желание — это посидеть с вами, ваша милость, — охотно согласился он, хотя и почувствовал некоторое замешательство, обнаружив, что темой (и единственной темой) разговора является будущий граф Шеффилд со своим братом. Но, как и большинство мужчин, Сильвестр был прирожденным сплетником и даже не пытался скрывать свои пристрастия. Наклонившись к уху Аделаиды, он с удовольствием поведал ей о неприятных происшествиях в Оксфорде и слухах о драке, затеянной в Воксхолле два года назад, когда оба брата, сопровождая даму легкого поведения, подрались с другим ее «другом». Затем он рассказал еще несколько историй, избегая, правда, слишком пикантных подробностей.

— Я слышал, — продолжая болтать Сильвестр, — что Шеффи задумал их разлучить: они уж очень распустились, будучи вместе. Он хочет отослать их в Европу, а возможно, одного в Европу, а другого на Восток… Не помню точно, что он планировал, но так и было: да, один в Европу, другой на Восток. Из-за опасности на Востоке попасть в руки пиратов ему лучше не посылать туда наследника. Шеффи нет здесь? — Сильвестр оглянулся, ища глазами Вудли, нынешнего графа Шеффилд и Даунз.

— Нет, — рассеянно ответила Аделаида, — думаю, он опять нездоров. Знаете, он ужасно страдает от подагры.

В этот момент музыка смолкла, и следующий кавалер герцогини, сэр Уолтер Митфорд, как по волшебству возник перед ней. С легким скрипом (последние годы он носил корсет) Сильвестр поклонился, и молодой партнер увлек Аделаиду в толпу танцующих.

Сильвестр, поджав губы, некоторое время стоял неподвижно. Интересно, думал он, почему ее внимание привлекли эти мальчишки? Его обожающая сплетни душа чуяла скандал. Но вероятно, никакого скандала все же нет, со вздохом решил он: иногда забываешь, что Аделаида — мать трех дочерей, но ведь так оно и есть. А наследник Фоуксов — прекрасная партия.

Танцуя с сэром Уолтером контрданс, герцогиня тоже ломала голову над сложившимся положением. Пусть, думала она, все идет своим чередом. Незачем говорить Шарлотте о будущем графе или о его брате. Они с Шарлоттой собираются завтра посетить «Олмак», и эти джентльмены наверняка там не покажутся: они слишком молоды, чтобы искать себе жен, а «Олмэкс» — не что иное, как ярмарка невест, хладнокровно рассуждала герцогиня. Зато через четыре дня дает бал наследник престола. На балу у принца соберется все высшее общество. Конечно, братья Фоуксы могут появиться там поздно, думала она, как это случилось сегодня, но, если потребуется, она продержит там Шарлотту до самого рассвета! И, решив таким образом всю проблему, она тут же выбросила ее из головы и повернулась к своему кавалеру.

Но оказалось, что она видела Александра и Патрика в этот вечер далеко не в последний раз. Приблизительно через полчаса Аделаида столкнулась с теткой мужа, Маргарет, женщиной энергичной, несмотря на свои восемьдесят с лишком лет. Маргарет ничего не сказала по поводу того, что Шарлотта ушла спать, не попрощавшись с ней, но потребовала своего племянника. И Аделаида, пробираясь среди гостей, начала искать мужа. В самом зале уже никого не было, но люди толпились в гостиных и коридорах.

В конце коридора на втором этаже справа от огромной мраморной лестницы находилась комната, которую они называли зеленой комнатой. В ней стоял громоздкий старый рояль, вынести который стоило бы большого труда. Аделаида не нашла там Марселя, но зато увидела обоих сыновей графа Шеффилда и Даунза.

Еще в дверях герцогиня услышала песню, которую исполнял приятный сильный голос. Один из близнецов сидел за роялем и пел красивым баритоном. Она остановилась послушать: юных представительниц женского пола заставляли брать уроки пения и игры на пианино, что входило в обязательное образование леди, но редко можно было встретить джентльмена, владеющего этими искусствами. А голос его звучал великолепно.

Его брат, небрежно прислонившись к колонне справа от певца, стоял в окружении нескольких бледных возбужденных дебютанток. «Каким образом они избавились от присмотра старших? — подумала Аделаида, окидывая их настороженным взглядом. — Конечно, старшие ушли в шатер перекусить, а молодые женщины собрались здесь. Это неприлично», — твердо решила она.

Вдруг стайка девушек скорчилась от приступа хохота, а мужской голос продолжал петь. И только сейчас Аделаида расслышала, что именно он поет.


Ее руки прикосновенье — и он пылает страстью вновь.

Кто побежден очарованьем, из плена страсти не уйдет.

Лишь вспомнит имя дорогое, свою извечную любовь.

Клянется ей, что непременно охотно за нее умрет.

Тогда нежнейшим поцелуем она дарует жизнь ему.

— Ты оживила, — восклицает, — и возбудила ты меня,

И наслаждения такого душа не знала никогда!


От изумления Аделаида открыла рот. Умрет такой, как же! Этот молодой повеса пел дебютанткам непристойные песни. Она решительно двинулась вперед, задев юбкой за косяк двери. Брат, стоявший у колонны, заметил ее и, подняв брови, окинул изучающим взглядом.

— Патрик! — резко произнес он. — К нам пришли. И полагаю, — он выпрямился и легкой походкой подошел к ней, — к нам присоединилась наша хозяйка.

Девушки разом обернулись, а маленькая Барбара Льюнстон заметно покраснела.

— Девушки, — слегка удивленным тоном обратилась к ним Аделаида. — Вы одни? Где твоя мама, Барбара?

— Она ушла с мамой Сисси, — ответила Барбара и указала на Сесилию Коммонвилл, стоявшую позади, — но все в порядке, ваша милость. Они, знаете ли, мои кузены.

«Конечно, знаю, — подумала Аделаида, — но совершенно об этом забыла». Она бросила сердитый взгляд на красивого молодого человека, который, повернувшись на стуле, встал и теперь с милой улыбкой смотрел на нее. Если это Патрик, то он — младший. «Боже, эти молодые люди — потрясающая пара», — подумала она.

Патрик, согнувшись в изящном поклоне, поцеловал ей руку. Его глаза озорно искрились из-под шапки серебристо-черных волос. Аделаида, ощутила легкий трепет.

— Ваша милость, — попросил Патрик Шеффилд, разрешите, я спою для вас песню? — Он лукаво посмотрел на нее. — Самую благопристойную песню, не сомневайтесь.

Даже не вспомнив о тете Маргарет, которая сейчас ожидала ее и, возможно, постукивала по паркету своей палкой, Аделаида ответила ему таким же лукавым взглядом.

— Самую короткую и самую благопристойную, — разрешила она.

Патрик сел за рояль и положил свой крупные руки на клавиши. И полилась легкая насмешливая мелодия песенки:


Пока вы, барышни, беспечны и юны,

Чтоб с пользой проходили ваши дни,

Часы досуга лучше посвятите,

Часы досуга лучше посвятите

Игре, гулянью по садам, беседам

С любимым мужем, женихом, соседом.

Невинных удовольствий поищите,

Невинных удовольствий поищите.


Забавляясь, он многозначительно понизил голос, подчеркивая слова «невинных удовольствий поищите» с такой иронией, что даже Аделаида не смогла удержаться от смеха.

— Довольно, — все еще смеясь, приказала она. — Девушки, не вернуться ли нам в зал?

И она вытолкнула трех девиц из комнаты, успев при этом заметить томный взгляд мисс Изабеллы Ридлфорд в дверях. «Интересно, кому из них он адресован?» — и Аделаида тоже оглянулась.

Александр, старший из близнецов, выпрямившись и слегка нахмурив брови, смотрел им вслед. Их глаза встретились. «Так, — подумала Аделаида, — я очень надеюсь, что Шарлотта пошла в сад с певцом. У этого слишком мрачный вид». У одной из подруг Аделаиды был муж-нытик, предававшийся размышлениям, и Аделаида устала слушать о его горестях.

Она быстро повернулась и повела своих подопечных в бальный зал.


На следующее утро в клубе «Уайте» молодой франт, благородный Питер Медли, говорил, обращаясь к приятелю:

— А самой девушки я не видел.

— Я видел, — ответил его друг Джастин. — Ничего особенного. Никакой живости в отличие от сестры. А ты не слышал, что потом учинили братья Фоукс? Говорят, Алекс буквально сбил с ног полицейского, и они избили троих стражников прежде, чем их отволокли в участок.

Питер посмотрел на него с подозрением: с каких это пор Джастин так близко знаком с будущим графом Шеффилд и Даунз, чтобы называть его Алексом?

— Где ты это слышал? — спросил он.

— От старины Бекли. — Джастин кивнул в сторону.

Сомнений не было: Бекворту Сессили явно не терпелось поделиться горячими новостями; его окружала небольшая группа мужчин, слушавших с откровенным удовольствием, но с примесью осуждения.

Итак, надеждам Аделаиды на бал, даваемый принцем, не суждено было сбыться. Через четыре дня уже все знали, что Вудли Фоукс приказал сыновьям сесть на корабли, отплывавшие в Европу и на Восток. Как и предполагал достопочтенный Сильвестр, «наследник» (Александр) отплывал в Италию, а «запасной» (как в шутку называли Патрика) отправлялся в более экзотическое и даже опасное путешествие в Индию. Их возвращение ожидалось не ранее чем через пару лет.


Прошел год, Шарлотта теперь лишь изредка вспоминала мужчину, встретившегося ей на балу. Когда она думала о пережитом, то считала это событие счастливым случаем, превратившим ее за один вечер в женщину и научившим ее понимать, чего она хочет. Если бы не этот случай, презрительно думала Шарлотта, ее загнали бы, как овцу, в чьи-нибудь объятия уже к концу ее первого сезона. К этому времени она, вероятно, уже была бы беременна, ее муж играл бы на скачках в Аскоте, а она сидела бы одна дома.

Шарлотта отступила от мольберта, разглядывая свою последнюю картину — рыжевато-коричневую тигровую лилию. Линии стебля были несовершенны, но цвет — великолепен. «Такая жизнь, — подумала она, — намного лучше».