"Элоиза Джеймс. Поглупевший от любви (fb2) " - читать интересную книгу автора (Джеймс Элоиза)

Глава 23 Остров, нимфа и ты

Необходимость составить меню привела к очередному совещанию с поваром, который объявил, что не смог достать первосортной форели. Поэтому в меню были внесены изменения. Кроме этого, Эсме пришлось побеседовать об изменениях с дворецким и о карточках с именами гостей — с экономкой. Ну зачем она все это затеяла? Нужно было сидеть смирно, не лезть людям в глаза, а не давать званые ужины. Но теперь слишком поздно. Истерзанная одиночеством в первый месяц после похорон Майлза, она попросила Кэрол навестить ее, как только пройдет первый, шестимесячный период траура.

Эсме вздохнула и снова легла на постель, просматривая список гостей. Может, у нее еще будет время немного вздремнуть. В конце концов Кэрол приедет только послезавтра.

И голова работает слишком медленно. Она никак не может придумать, как отреагировать на записку от Риса Холланда, ненавистного мужа Элен. Дарби, должно быть, пригласил его погостить, и это настоящее несчастье, потому что Элен в любую минуту может приехать. Если Элен не захотела остаться в доме, где живет Дарби, можно представить, что она почувствует, узнав о появлении Риса.

Может, стоит прогуляться в яблоневый сад. Маркиз Боннингтон — большой знаток этикета и точно знает, как рассадить гостей. Лучшего советчика в подобных делах просто быть не может. Он, конечно, не откажется помочь, если только не будет занят, копая канаву.

Эсме усмехнулась и покачала головой.

Садовник ничем не был занят. И Эсме без труда нашла его хижину. Она казалась достаточно уютной. Хижина была сколочена из неотесанных досок, и из маленькой кривоватой трубы сочилась тонкая струйка дыма. Она уже подняла руку, чтобы постучать, но вовремя опомнилась.

Богу известно, хозяйка дома не должна навещать садовника. Такое просто не принято.

Перед глазами всплыло осуждающее лицо Себастьяна до того, как он стал садовником, и Эсме толкнула дверь, не постучав.

Он растянулся на грубой скамье у огня с книгой в руке. Эсме невольно отметила его непринужденную позу и внимание, с которым он вчитывался в строчки, атмосферу счастья, словно окружавшую его.

— Буколическая сценка, — насмешливо бросила она. Себастьян вскинул голову, но не вскочил на ноги при виде Эсме. А вздохнул, отложил книгу и только потом неспешно свесил ноги на пол. Поразительно! Куда девался благовоспитанный маркиз?!

Наконец он встал, и его широкоплечая фигура, казалось, заполнила большую часть пространства. Эсме едва удержалась, чтобы не шагнуть вперед, не коснуться его груди, не проверить, такая же она мускулистая, какой кажется под рабочей рубашкой.

— Эсме! Какой приятный сюрприз!

— Что ты читаешь? — осведомилась она, мгновенно забыв о необходимости расспросить его насчет этикета и правилах размещения гостей за столом. Вместо этого она подплыла к скамье и уселась. Она бы потянулась за книгой. Но помешал живот.

— «Одиссея», — пояснил он, подбрасывая полено в огонь.

— Боже, Гомер? Но почему ты читаешь эту старую чепуху?

— О нет. Это не старая чепуха. Просто история человека, пытающегося вернуться домой. Но хитрые потаскухи сбивают его с пути.

Она пробуравила его пронзительным взглядом. Неужели она верно поняла намек, который он вложил в эту фразу? Нет. Это граничит с грубостью, а маркиз Боннингтон никогда не был груб.

— Потаскухи? Но ведь речь идет об Одиссее, не так ли? Разве его корабль не попал к циклопам? У меня создалось впечатление, что циклоп был одноглазым чудовищем, несомненно, мужского рода.

— Совершенно верно. Но я как раз дошел до того места, когда Одиссей становится рабом нимфы Калипсо.

Он даже не взглянул на нее и продолжал смотреть в огонь. При этом он положил руку на каминную полку, и Эсме наслаждалась видом этой сильной руки. Боже, как он красив!

— И что он делал на острове? — спросила она, мысленно читая себе короткую лекцию о грехе похоти.

— Говорю же, был рабом нимфы, — мечтательно повторил Себастьян. Теперь он повернулся к ней, и в его глазах светилось лукавство. — Подчинялся каждому ее приказанию. И Гомер утверждает, что она наслаждалась его присутствием в постели. Можно только представить…

— Да… — задумчиво протянула Эсме. — Счастливица Калипсо.

— Или счастливец Одиссей. В конце концов, она была его госпожой, и ему не приходилось ни о чем беспокоиться. Единственной его обязанностью было выполнять желания Калипсо.

В его голосе звенел смех и нечто еще. Более грубое и тревожащее, чем смех.

— Ну а теперь мне пора, — жизнерадостно пробормотала она, вставая. — Просто хотела убедиться, что ты достаточно хорошо устроен, и теперь я вижу…

Он остановился перед ней, и слова замерли на ее губах.

— Вы ничего не хотите приказать, госпожа?

Во рту Эсме пересохло. Этот прекрасный варвар предлагает себя ей.

Мозолистая ладонь коснулась, ее щеки с лаской, легкой, как вечерний ветерок. Но он тут же отодвинулся, прислонился плечом к стене и стал ждать.

— Себастьян… — начала она и осеклась.

Он повернулся и открыл дверь. Снаружи было темно. Внутри стояло теплое сияние. Огонь в камине бросал золотистые отблески на неровные стены. Веселые зайчики танцевали на столе, кровати в углу, скамье, единственном стуле. На гигантской фигуре, прислонившейся к стене.

Ее рука поднялась сама собой, и палец очертил особенно резвый зайчик на его груди.

Дыхание Эсме перехватило. Палец словно погрузился в жидкое золото.

— Я должна идти!

— Я провожу тебя до твоей двери, — безмятежно пообещал Себастьян. И коснулся ее плеча, как раз когда она собиралась войти в дом. — Все, что пожелаешь, нимфа.