"Питер Джеймс. Возлюбленная" - читать интересную книгу автора

Женщина повернула ручку, отворяя дверь, и собака стрелой влетела
внутрь. Сильное и едкое зловоние, смесь прокисшего молока, несмытого унитаза
и сильно протухшего мяса, ударило ей в лицо.
- Тьфу ты, гадость!
Женщина зажала пальцами нос и вошла внутрь, откуда доносилось жужжание
мух. Кроме несносного шума целого облака мух, она услышала и другой шум -
вроде слабого шуршания дорогого шелка. Комната выглядела обжитой: старенький
стеллаж для сушки посуды висел над столом, на столе стояла пепельница,
набитая перепачканными губной помадой окурками, открытая банка тушенки, с
растущими из нее волосками плесени, покоилась на сушильной стойке. Дверца
холодильника приоткрыта. "Этим-то и объяснялся запах", - подумала женщина с
облегчением.
И тут она увидела ноги старухи.
Она лежала ничком на пороге дверного проема, ведущего как будто в
котельную, и сначала женщине показалось, что старуха дышит. Мышцы ее ног
шевелились, ее рот и левый глаз - единственный, который был виден женщине, -
тоже. Шевелились и руки. А шея прямо колыхалась, словно пшеничное поле на
ветру.
Женщина отшатнулась в ужасе, накрепко сковавшем ее горло и остановившем
рвотные позывы. Непрерывно лая, собака стояла перед трупом. От страха
женщина бросилась в дверь и выбежала из дома.
Она чувствовала их на собственной плоти, ощущала, как они колышутся,
жуют, и мысленно смахивала их со своих бедер, со своих запястий - миллионы
воображаемых извивающихся личинок, падающих на гравий. Женщина торопилась
домой, к телефону, жадно глотая свежий воздух; торопилась потому, что ей
казалось, будто старуха ковыляет за ней следом, а личинки корчатся, падая из
ее уже пустых глазниц, с ее щек и рук, подобно белому дождю... Ей слышался
визгливый голос старухи: "Оставь меня в покое! Не мешай им. Дай им поесть.
Это всего лишь мое тело, мое отвратительное, покрытое шрамами тело. Моя
тюрьма. А они освобождают меня. Ты что же, корова старая, не видишь? Они
освобождают меня!"

2

В тот день велосипед Чарли упал, и педаль задевала о кожух цепи с
раздражающим "клац-клац-клац", пока она, опустив голову, крутила колеса в
насквозь промокшей одежонке; миленький июньский дождичек повис оранжевой
дымкой над натриевым уличным освещением. Мимо нее струился поток машин;
какой-то грузовичок проехал слишком близко, оттолкнув ее струями грязи
из-под колес, как невидимой рукой, к краю тротуара. Чарли вильнула в
сторону.
Сквозь дождь пробились глухие звуки музыки: речное судно, украшенное
флагами и освещенное как рождественская елка, пробороздило чернильные воды
Темзы и скрылось из вида.
По боковой дорожке она поднялась в тишину райончика Тонсли и свернула
налево, на улочку, поднимающуюся террасами в викторианском духе. Потом
проехала мимо безмолвных припаркованных автомобилей, щеголеватых "Джи-Ти-Ай"
и БМВ да парочки "порше". Когда пятнадцать лет назад они переехали сюда,
здесь был захудалый райончик, заселенный в основном пожилыми людьми. Подобно
начинающим бизнесменам без капитала, они только такое и могли себе