"Генри Джеймс. Пресса" - читать интересную книгу автора

безответственные статейки, и убиваешь во мне всякое рвение. А мне, знаешь
ли, нужна вера - как рабочая гипотеза. Если не родился дураком, куда
побежишь?
- Да уж! - беспечно вздохнул ее собеседник. - Только от меня не беги,
прошу тебя.
Они обменялись взглядами над тщательно, до последней крошки вычищенными
тарелками, и хотя ни в нем, ни в ней, ни в атмосфере вокруг не прорезывалось
и проблеска романтических отношений, их ощущение поглощенностью друг другом
заявляло о ceбe достаточно явно. Он, этот несколько язвительный молодой
человек, чувствовал бы свое одиночество куда острее, не сложись у него
впечатление - из невольного страха он не решался его проверить, - что эта
суховатая молодая особа оберегает себя для него, и гнет отсутствующих
возможностей, которому как нельзя лучше отвечала ее благоразумная
сдержанность, становился на гран-два легче при мысли, что в ее глазах он
чего-нибудь да стоит. Речь шла не о шиллингах - такие траты его не тяготили,
тут было другое: как человек, знающий все ходы и выходы, каким он любил себя
аттестовать, он непрестанно втягивал ее в дело, как если бы места хватало
обоим. Он ничего от нее не скрывал, посвящал во все секреты. Рассказывал и
рассказывал, и она нередко чувствовала себя убогой и скованной, лишенной
таланта или мастерства, но при всем том наделенной достаточным слухом, чтобы
ей играл - то почему-то умиляясь, то вдруг впадая в ярость - превосходный
скрипач. Он был ее скрипачом и гением, хотя ни в своем вкусе, ни в его
музыке она не была уверена, а так как ничего сделать для него не могла, то
по крайней мере держала футляр, пока он водил смычком. Они ни разу и словом
не обмолвились о том, что могли бы стать ближе друг другу, они и так были
близки, близки в полное свое удовольствие, как могут быть близки только два
молодых чистых существа, у которых нет никого ближе - ни у того, ни у
другого. Увы, все известные им радости жизни были от них сейчас бесконечно
далеки. Они плыли в одной лодке, хрупкой скорлупке, носимой по бурному
безбрежному океану, и, чтобы удержаться на плаву, от них требовались не
только такие движения, какие допускала шаткость их положения, но и
согласованность и взаимное доверие. Их беседы над сомнительной белизны
столешницами, которые, орудуя влажными серыми тряпками, беспрестанно
протирали молодые особы в черных халатах с туго стянутым на затылке узелком;
их словопрения, нередко продолжавшиеся в отделанных гранитолем зальцах среди
устрашающих прейскурантов и пирамид из ячменных хлебцев, - давали им повод
побездельничать - "посушить весла", тем паче что оба были накоротке со всем
племенем дешевых, дотируемых правительством закусочных, с каждой из этой
бесчисленной и малоразличимой категории, которые они посещали в относительно
изысканные часы, самые ранние или самые поздние, когда вялые официанты,
притомившись, посиживали вперемешку с унылыми посетителями на красных
скамьях. Случалось, они вновь обретали взаимопонимание, о чем давали знать
друг другу совсем не по-светски и как можно реже, чтобы избежать внимания
посторонних. Мод Блэнди вовсе не требовалось посылать Говарду Байту
воздушный поцелуй в знак того, что она с ним согласна; более того, воздушных
поцелуев не было у нее в заводе: она в жизни никому ни одного не послала, а
ее собеседник такого жеста с ее стороны и представить бы себе не мог. Его
роман с ней был каким-то сepым - даже и не роман вовсе, а сплошная
реальность, обыденность, без подходов, оттенков, утонченных форм. Если бы он
заболел или попал в беду, она приняла бы его - не будь другого выхода - на