"Евгений Якубович. Made in USSR" - читать интересную книгу автора

выходит четыреста. Я вот дочке пианино купил. Понимаешь? Прихожу с работы
домой, пообедаю, и ложусь на диван. И говорю ей: "Давай дочка, сыграй мне
адажио". Она классно адажио играет. Она играет, а я засыпаю. Ну класс,
понимаешь?
Он мечтательно замолчал, силясь припомнить то самое адажио, не
припомнил и продолжил.
- А сейчас она уже долго занимается, и начала капризничать: надоело мне
это адажио, давай я вот вальс новый выучила, или хочешь польку сыграю? Я ей
говорю нет, дочка, папа устал после работы, ты давай, играй адажио. Она мне
адажио играет, а я засыпаю.
Родион замолчал и посмотрел на меня с превосходством.
- Ну, понял наконец, как я здорово живу?
К этому времени меня окончательно разморило. Обрадовавшись возможности
закончить разговор, я быстро разделся, лег и закрыл глаза.
Родион нарочито долго возился, бормоча как бы про себя, но так, чтобы я
услышал, что вот чужую водку все мастера пить, а о том, чтобы самому вторую
поставить, когда кончилось, никто не догадается. Я понимал, что нарушил все
правила поведения, но исправлять что-либо было поздно. Бежать в гостиничный
ресторан за бутылкой не хотелось категорически.
Я отвернулся лицом к стене и сделал вид что уже сплю. Призрак
Васиссуалия Лоханкина, которого пороли розгами за куда менее страшное
прегрешение, уже витал по гостиничному номеру. Но все обошлось. Пошебуршив
минут пятнадцать, Родион потушил свет и тоже лег.
Уснул он мгновенно, как будто его выключили. Я слышал, что люди с
чистой совестью засыпают быстро, но такой скорости я не встречал. Родион и в
самом деле был очень доволен и собой, и своей жизнью.
А я еще долго ворочался. В голове все время крутилось: "двести получаю,
еще на двести ворую - и адажио".
Пятнадцать лет спустя я сидел в небольшом кафе в Нюрнберге, пил кофе и
наблюдал, как через дорогу от кафе трудилась бригада строителей. Вид стройки
начал цепочку ассоциаций, которая и привела меня к воспоминанию о той
встрече в провинциальной гостинице. Я закурил, устроился поудобнее и, по
своей писательской привычке, принялся размышлять на тему "Родион, как
типичный представитель своего времени".
Очень быстро, однако, я исправил заголовок на "Родион, как
представитель самого себя в данном конкретном времени, и в данном месте".
Человек всегда и везде остается самим собой. Внешняя среда способствует его
изменению лишь в той степени, в которой он сам адаптируется к ней. Человек
играет по правилам навязанным ему обстановкой. Но цель игры всегда одна -
собственное благополучие.
Итак Родион, как представитель самого себя, прекрасно устраивается в
социализме. Он не требует многого от жизни, но твердо знает, что именно ему
нужно. Он безошибочно ориентируется в окружающей среде, и быстро находит
способы получить все необходимое. Если ему не хватает зарплаты, то он просто
начинает воровать материал, искренне не считая это чем-то предосудительным.
Когда обстановка вокруг меняется, он мгновенно и безболезненно
приспосабливается к изменившимся условиям, и потом действует так, будто всю
жизнь только этим и занимался. Новые условия резко меняют стиль его жизни и
всю ранее существовавшую систему ценностей. Однако, он не задумывается и
нисколько не тяготится этим. Он просто живет в соответствии с законами