"Аскольд Якубовский. Черная Фиола" - читать интересную книгу автора

клубочки, и прикрывали нос хвостовой широкой кисточкой.
В синий дождь Жогин сидел в ракете и думал холодные думы.
Но интересней всех был фиолетовый дождь. С неба лились густые чернила,
замазывая иллюминаторы, и в долине перекатывались какие-то мерцающие
клубки. Искрили. Визжали.
После фиолетового дождя наступала долгожданная ясная погода, и тогда
каждое утро Жогин уходил далеко от ракеты. На плечо он вешал аппарат и
надевал наушники.
Что делалось в тяжелой коробке, Жогин не догадывался, зато понимал
смысл болтовни гри, а через микрофон даже говорил с ними.
Они же показывали друг другу на Жогина, хватали его за плечи,
поворачивая, рассматривали его.
Прикосновения их были липкими, на одежде оставалась слизь.
Жогин тоже рассматривал их, близко, дотошно. Они делились на два вида,
на обычных и на огромных, иногда до трех-четырех метров ростом.
Эти уверенно стояли среди прочих. Под ними не было филартиков, и другие
гри им завидовали, говоря, что они - бессмертны.
- Что такое смерть? - спрашивал их Жогин.
- Смерть - это филартик, - отвечали они.
- Когда она приходит?
- Когда захочет. Потому хватай жизнь, ешь жизнь, давись жизнью.
Жогин смотрел в их шевелящиеся рты с удивлением: в разговоре проступал
то его басок, то неожиданное хихиканье Надежды или Генкин самодовольный
тенор.
- Как вы радуетесь жизни, если торчите на месте? - допытывался Жогин.
- Дождь, дождь, дождь, - хихикали гри. Они начинали раскачиваться и
припевать. Над долиной несся многоголосый хор.
- Есть дожди вялости, - тянули они, раскачиваясь из стороны в сторону.
И щупальца их бессильно свешивались.
- Есть дожди храбрости. Тогда нам плевать на филартиков.
- Есть дожди сладкие, - затягивали другие. - Мы пьем эту сладость.
- Есть дожди темно-темно-темные; никто нас не видит и не слышит. Ха! Ха!
Темные дожди... Яснее гри не высказывались о них. Ни разу!
Даже Хопп - пучеглазая лепешка, хоть ты пинай его (Жогин попробовал и
этот способ).
Больше всего Жогин узнал у крупного гри. Тот рассказал ему легенду о
сотворении Черной Фиолы.
- Сначала ничего не было, ничего, ничего, пусто. Был Великий Гри, -
напевно говорил Эй-Вей. Он был огромен, в бурых крапинках. - Кроме
Великого, ничего не было. Скучно ему стало, тоскливо одному. Тогда он
разорвал себя, из шляпы сделал небо, из кожи всех нас. И сказал: "Живите!"
Потом, собрав грязь, Великий слепил филартиков, чтобы мы не
возносились, и, зная, что неминуемая смерть ждет нас, заботились о
приятном проведении жизни.
- Чтобы наслаждались? - спрашивал Жогин.
- Радость - это разумно проведенная жизнь, - отвечал тот голосом
папахена.
- Гри всегда должен сидеть на своем месте и оставлять больше деточек. И
не должен бегать, чтобы филартики его не съели раньше других.
- А есть такие, которые ходят?