"Юрий Яковлевич Яковлев. Ляля Пуля " - читать интересную книгу автора

Раньше я мечтал стать артистом и сниматься в кино. В кино тоже нет
звуков, только кто-то в темноте бренчит на рояле. Но теперь кино стало
звуковым. А там, где надо говорить, для меня закрываются двери...
Лететь в космос, наверное, очень страшно. Еще ни один человек не
летал туда... Человек может не выдержать... Может сгореть вместе с
ракетой... Может улететь и не вернуться на Землю... Но тот, кто рискнет,
отважится, будет героем. Даже если он немой. И тогда она перестанет
смеяться. И простит мне, что я все время молчу...
Если человек молчит, он должен найти другое средство, чтобы выразить,
что в нем происходит, что он чувствует... А так немой кажется просто
чурбаном... Ненавижу немых!.. Ненавижу себя.
Многие называют калужского старика безумцем, и почти никто из
взрослых не верит ему... Но я верю... И когда стану взрослым, тоже буду
верить.
Бросить все и поехать в Калугу! Старик взял бы меня подручным. А
потом, может быть... может быть, послал меня. Потому что он старый, ему
трудно лететь самому.
А как же она?"


Я навсегда запомнил эту ночь. Маленькую серебристую луну, полосы
облаков, похожие на прибойные волны. И шум листвы, как шум моря. И голос
трубы, среди ночи поднявший на ноги весь дом.
Когда человек лишен дара речи, он совершает поступки. Поступки
говорят за него, они и есть его язык. Не будь Ляля Пуля немым, может быть,
не было бы этой ночи, о которой одни вспоминают с руганью, другие - с
восторгом. Но Лялю Пулю не интересовали ни те ни другие. Он думал о Симе.
Ночью он вошел в конюшню, и в лицо пахнуло теплым духом, сухой
соломой, сыромятными ремнями - тем домашним конюшенным ароматом, который
устанавливается в жилье лошади.
Орлик спал стоя. Неподвижно. Только иногда перебирал во сне ногами.
Фыркал и снова затихал. Когда Ляля Пуля переступил порог бывшего каретного
сарая, уши коня дрогнули и насторожились. Ляля Пуля подошел к конской
морде и протянул краюху хлеба, как инеем, присыпанную солью. Конь тяжело
вздохнул и мотнул головой. Ему не хотелось расставаться со сном, но запах
хлеба приятно защекотал ноздри, и он потянулся к угощению, тычась в
темноте мягкими губами в руку Ляли Пули.
А когда конь съел хлеб, Ляля Пуля вывел его из конюшни, ловко
забрался на спину лошади и легонько ударил пятками по круглым бокам коня,
как бы скомандовал:
"Но, Орлик! Но-о-о, пошел!"
В тишине медленно застучали железные удары лошадиного шага. Когда
Орлик вышел на середину двора, Ляля Пуля остановил его. И тут в его руке
блеснула труба. Он поднял ее, словно нацелился в небо, и затрубил.
Он трубил как архангел, собирающий на суд всех грешников мира. Люди
просыпались, не понимая, что происходит, бросались к окнам. И замирали в
недоумении.
Посреди двора, залитый лунным светом, стоял серебряный конь. Он был
большим, с густой челкой, наползающей на глаза, и с заплетенной косичками
гривой. Большие тяжелые ноги книзу заросли шерстью и от этого казались еще