"Юрий Яковлевич Яковлев. Непослушный мальчик Икар (Великое непослушание) " - читать интересную книгу автора

Придется делать подкоп.
- Откуда они узнали про сухой дуб? - сам себя спросил Азаренок.
- Болтун - находка для шпиона, - тонким голоском произнес толстый Степа.
- Какой болтун? - спросил Толя.
- Не знаю, - ответил Степа, и в сарае установилась гулкая, напряженная
тишина.
- Я болтун, - неожиданно сказала Шуренция, - я сказала Микоше про дуб.
Ребята молчали. И Шуренция, чтобы нарушить эту гнетущую тишину,
продолжала рассказывать:
- Он сорвался со скалы... Я думала - убился насмерть... Но у него
крепкие кости...
И снова тишина. И по-прежнему никого не интересует Микоша и его кости.
Или рассказать им про корриду?
В это время ворота сарая распахнулись, неожиданный, бьющий в глаза свет
заставил всех зажмуриться, и густая волна перегретого на солнце воздуха
хлынула в хранилище прохлады.
- Пленники, обедать!
На пороге стояли двое ребят в черных пилотках с белыми ломаными
стрелами. Один держал дымящуюся кастрюлю с кашей, другой - хлеб, миски,
ложки.
- Хорошо, - отозвался Степа.
- Ничего хорошего, - перебил его Азаренок. - Убирайтесь со своей кашей.
Разведотряд объявляет голодовку!
- А каша хорошая, с маслом, - простодушно сказал тот, что держал теплую
кастрюлю.
- Мы вам кашу оставляем, - рассудительно сказал другой. - Хотите -
ешьте, хотите - голодайте. Наше дело маленькое.
Ворота закрылись. Снова стало темно и прохладно. Только теперь к запаху
глины и сухих листьев прибавился новый, ласковый и манящий, запах горячей
каши.
Через некоторое время в темноте послышался тихий стук ложки и
почавкивание.
- Степа!
- Ага!
- Что ты делаешь?
- Ем кашу. Хотите? Тут много.
И снова застучала ложка.
- В морду бы тебе дать! - сказал Азаренок.
А ложка все стучала.


3


Микоша сидел на камне, упершись подбородком в поджатое колено. Он
смотрел на горизонт и ждал, когда стемнеет. Он решил во что бы то ни стало
освободить из плена Шуренцию и ее друзей.
Теперь девчонка из далекой непонятной Колодулихи уже не казалась ему
смешной. И ее широкое розовое лицо возникало в его памяти не смешным, а
печальным. Он смотрел на накатывающие волны и ждал, что это лицо покажется