"Александр Яковлев. Мужик (Советский рассказ двадцатых годов)" - читать интересную книгу автора

- Ты идешь?
- Так точно...
- Ну, собирайся живо.
И часу не прошло, Пильщиков вышел за лесок, прошагал с полверсты полем
за сторожевую цепь и попер в тьму, дальше.
Где-то вправо есть бугор, невидимый теперь во тьме, и ротный приказал
узнать, занимает ли его неприятель, и ли нет.
Пильщиков не спеша отошел шагов триста от цепи и лег в траву около
плетня, от которого пахло гнилью и дневным жаром. Смутно было у него в
душе - разобраться надо. Ночь уже поползла настоящая - все закрыла черным
мягким одеялом.
Лесок остался позади, и тревожно в нем гугукали незнакомые ночные птицы
- не то совы, не то сарычи, перепуганные, должно быть, кострами и
многолюдством.
Вправо, где-то далеко, стреляли. Там стояло зарево, красноватое, шапкой
- пожар. Пильщиков потянул носом - пахло землей и травою, - знакомый
запах: будто в ночное выехал, в родных Шиханах.
А впереди, вон там, за дальними холмами, бродили последние отсветы
вечерней зари, там тихо и темно было. Там "они"
Может быть, далеко, а может быть, здесь вот, рядом, лежит вот так же,
как Пильщиков, ждет встречи, готовый убить, притаившийся, злой.
- Смотри, если встренешься с ним, маху не давай, - наказывал ротный, -
дашь маху - и сам пропадешь, и нам плохо придется.
А Ники фор Пильщиков и сам знает - маху давать нельзя:
или убей, или тебя убьют.
Где-то в стороне гукнула сова. И тьма будто гуще стала.
А сердце стучало тяжко дун, дун, дун...
Почти не дыша, пошел Пильщиков дальше. Вот плетень кончился, началась
широкая дорога, и за дорогой хлеб стеной стоял.
Помял Пильщиков колос: "Пшеница".
Только в нее шагнул, а она как зашумит сердито, словно живая: "Не топчи
меня" Аж страшно стало. Да и жалко: хлеб на корню мять - нет дела злее.
"Межой пойду", - решил Пильщиков и взял по дороге влево.
Ротный велел считать шаги. Пильщиков попробовал считать, но как дошел
до семидесяти, так и сбился То ли оно дальше восемьдесят, то ли
девяносто... Да нельзя зараз и шаги считать, и неприятеля выслеживать, и
думать о нем. Шел просто, переги баясь, слушая. Искал межу. Вдруг дорога
пошла скатом в ложок, а по самому краю ложка тут и межа. Снизу потянуло
сыростью, и трава здесь была мокрая от росы.
От сырости ли или от какой другой причины, только вдруг дрожь захватила
Пилыцикова, по спине побежали колючие мурашки, а зубы ляскнули. И сердце
сжалось, словно на него положили кусок льда. Пильщиков нутром
почувствовал, что он теперь один. В целом мире один.
Один перед этим небом, усеянным звездами, перед этой тьмой. Убьют его,
и никто об этом не узнает.
Страх поднял волосы на его затылке.
Тьма сразу стала жуткой, будто она была полна злых врагов, каждую
минуту готовых броситься, растерзать.
В один момент Пильщиков обессилел.
С размаху, как подломленный, он сел в траву. А кругом было тихо, и тьма