"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автора

на улицу. Вечером приехавшая с работы мать сказала, что спустила их в
унитаз. - Очень противные, - скривилась она.
В отместку (и в качестве контрмеры) я сунул в наволочку её подушки жабу.
Мать объявила: гулять я не пойду. Была уверена - не посмею ослушаться. Я
вышел во двор, прошагал до перекрестка, сел в автобус. До вечера мотылялся
по городу. Дома возник затемно. Родители сидели в полутемной комнате с
вытянутыми побледневшими лицами. Мать (при молчаливом неодобрении отца)
отхлестала меня ремнем. После чего я исчез на неделю. Вернулся без пальто
и с синяками на лице и спине. Убегал с Гришей. С ватагой школьных и
дворовых приятелей. Залезал в товарняки. Прятался в коровьих теплушках.
Меня ссаживали, возвращали. Снова утекал. Учителя пытались воздействовать
угрозами отчисления из школы, отец - увещеваниями и мягкостью, мать -
затрещинами. Однажды, в связи с малоприятным казусом (что-то напортачила,
расследуя кражу документов из военного архива), мамашу временно отстранили
от должности, месяц она не ходила на службу, - тумаки сыпались на меня
градом. К счастью, недоразумение утряслось, высокопоставленная чиновница
вернулась в свой начальственный кабинет.
Вообще-то была доброй. В школе создала и возглавила комитет помощи
сбившимся с правильного пути подросткам. Не знаю, по какому принципу
выбирала нуждавшихся в поддержке: в моем классе "сбившихся" было
подавляющее большинство. Итогом деятельности комитета стала покупка
громиле-второгоднику ботинок с супинаторами: он мучался плоскостопием
(несколько раз его, убегавшего после краж, милиционеры настигали только по
причине нерезвости его больных конечностей). Теперь, в обнове, улепетывал
столь проворно, что схватить стайера не было никакой возможности. Другому
отпетому двоечнику и вору (его отец отбывал срок в тюрьме, а мать
спилась), мамаша добыла средства на одежду и пропитание, каждый день он
получал рубль на обед. (Что было для ханурика существенным подспорьем.
Маразматик-дед давал ему на расходы бумажки, в которых выводил карандашом:
"Тысяча рублей". Или: "Две". И приговаривал: "Купи, внучок, что захочешь.
Вот тебе целое состояние.")
От комитета и мне перепала польза. Во всех уличных драках мамашины питомцы
стояли за меня горой. Приняли в свою компанию, научили промыслу в
электричках. Стащив сумочку, кошелек, бумажник, уносились по вагонам,
перебросив добычу караулившему в тамбуре сообщнику. (Чаще всего в этой
роли выступал я.) Разъединив двери, выпрыгивали на откос. Если кого-то
(или даже всех) хватали - украденного при них не обнаруживали. Я же
спокойно выходил на ближайшей остановке, поджидал приятелей, мы делили
поживу.
В нашей школе за нашими партами постигали в вечернюю смену азы науки
взрослые дяди и тети. Подкараулив очередную великовозрастную халду,
спешившую в дамскую комнату, мы выжидали минуту и шумной гогочущей толпой
врывались следом. Спустившая трусы и с журчанием прудившая бедняжка не
могла остановиться, прервать струйку, хотя отчаянно пыталась сдвинуть
колени.
Зимой в привокзальном туалете подходили к скрючившемуся на толчке мужичку,
снимали с него шапку и неторопливо удалялись. Бедный обобранный засранец
плакал от бессилия, но ведь не мог вскочить и побежать за нами, не
закончив начатого!
Забирались в квартиры. Добыв денег и купив выпивки, устраивали сеансы игры