"Светлана Ягупова. Твой образ (Второе лицо)" - читать интересную книгу автора

он решительно избегает всяких интервью и не перестает удивляться иронии
судьбы, сделавшей именно Некторова пациентом нейрохирургического
отделения.
Опять настойчивый стук в дверь:
- Доктор, откройте! Минутное интервью - всего два вопроса! Согласен
выслушать и за порогом. Вопрос первый: о чем вы думали, приступая к
операции? Вопрос второй: каково будущее пациента?
Этот журналист наверняка считает себя оригинальным, в то время как все
только об этом и спрашивают. Ну о чем думаешь, когда от тебя зависит
человеческая жизнь? А тут еще жизнь дорогого тебе человека. В такой
ситуации не до размышлений. Тут превращаешься в комок нервов,
сосредотачиваешь всю свою энергию на одном - спасти! Позже от этих
бесконечно растянутых, напряженнейших часов остаются лишь смутные
воспоминания о тревоге, тоске перед возможной потерей, о заливающем глаза
поте со лба и полуавтоматических командах: "Салфетка! Зажим! Скальпель!"
Мысль легче передать в словах, а чувству в оболочке слов всегда тесновато.
Но как объяснишь это корреспондентам? Они наверняка считают, что у тебя
эмоции атрофированы. Второй же вопрос требует целой монографии, а сейчас
не до этого.
Косовский встал, спрятал бумаги в сейф и быстрым шагом вышел из
кабинета, не дав опомниться отскочившим от двери журналистам. По его лицу
они поняли, что интервью опять не состоится, и с досадой убрались
восвояси. Но один, самый дотошный, в зеленом батнике, с портативным
магнитофоном, пустился следом.
- Всего одно слово: Павлов или Сеченов были бы в восторге от всего
этого?
- Не знаю, спросите у них сами, - грубо отмахнулся он и зашагал в
палату, размышляя на ходу, скоро ли оперированный выйдет из состояния
коматоза. И выйдет ли?
Распахнул дверь и усомнился - туда ли попал? Больной смотрел на него
осмысленным взглядом. Лежал и улыбался. Рядом налаживала капельницу
постовая сестра.
- Чудесно, - пробормотал Косовский. - Улыбайтесь двадцать три раза на
день и скоро будете танцевать. Глюкозу с инсулином вводили? - спросил он
сестру.
- Да, - кивнула она. Поправила на капельнице бутылочку с плазмой и
вопросительно взглянула на Косовского. Взгляд ее был чуть растерян.
Вероятно, больной чем-то взволновал ее.
- Давление?
- Сто двадцать на восемьдесят.
- Отлично. - Он моргнул ей, и она понимающе вышла. Придвинул к кровати
стул, сел. - Итак, как вас зовут?
Больной удивленно поднял брови.
- Чем заслужил столь официальный тон, Михаил Петрович? К чему этот
вопрос? Есть угроза амнезии? Наверное, меня здорово зацепило? - спросил
он, прислушиваясь к своему голосу, хриплому и какому-то вялому.
Прокашлялся. - Что со мной?
Память воспроизвела эпизод, когда он, возвращаясь из магазина, позвонил
по автомату Верочке Ватагиной, и та скорбно поинтересовалась, правда это
или сплетя, что он расстается со своей холостяцкой свободой.