"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

желтые пятна. Ивашка скрипнул зубами, сжал нож:
- Ну погоди, кровопивица!
Они условились, что в полночь Манефа приведет Анну к дальнему лазу в
Седеговом саду, возле густых кустарников и вишни.
Когда Манефа ушла, они долго сидели рядом. "Жива ли Аннушка? - с
отчаянием думал Глеб. - Неужто кровью истекла, и никогда не услышу боле ее
тонкий голос, и светлые косы истлеют, а черви источат тело?"
Ивашка словно окаменел. Ему стало бы легче, если бы смог заплакать.
Но все внутри будто выжгло огнем, опустошило, и лишь рваные мысли еще
продолжали терзать мозг: "Батуся они так же, батуся... Как дальше жить,
для чего жить? Нашла сестренка свою одолень-траву... Батуся они так же..."


Ветер рвал крыши с домов, половцами шарил по темным улицам, когда они
вышли из землянки.
Месяц силился и не мог вынырнуть из водоворота туч. Неохотно били в
колотушки сторожа, каждый час начинали новую песню, подавая знак - далеко
ли до полуночи.
Мрачной громадой высился над городом божий дом - собор.
Ивашка вспомнил, как стояли они в нем в день прихода в Тмутаракань,
какими восторженными глазами Анна глядела на лики святых, на позолоту
икон, сострадательную богоматерь.
Ивашка до боли в пальцах стиснул рукоять короткого меча у пояса,
плотнее прижал к груди горшок с тлеющей паклей.
Они с Глебом миновали несколько улиц, забор Седеговых хором, у оврага
протиснулись в лаз, и прежде известный Ивашке, очутились в саду.
Сад шумел под порывами ветра, будто остерегал. Глухо бились оземь
сорванные ветром плоды.
Над кустами поднялась голова Манефы.
- Здесь мы, - прошептала девушка.
Анна обессиленно припала к груди брата.
- Плохо тебе? - спросил он.
- Теперь хорошо... - едва слышно ответила сестра.
Глебка взял в свою руку ее - тонкую и слабую.
- Совсем хорошо, - так же тихо сказала Анна.
- Спасибо тебе, сестрена, - повернулся Ивашка к Манефе, - в эту ночь
ты в хоромах не спи, - сказал он непонятно.
Уже за лазом Ивашка взял на руки Анну и понес ее.
На завороте улицы хрипло попросил Глеба:
- Отнеси ее... Я скоро...
- Может, вместе отнесем, а потом возвернемся?
- Нет, я сам. - Он с рук на руки передал Глебу сестру, взял у него
небольшой кувшин с нефтью и горшок с жаром.
Глеб с ношей своей исчез, а Ивашка вернулся к лазу.
Прижимаясь к тополиным стволам, стал приближаться к хоромам Седеги.
На Серебряной улице, у ворот, ходил страж, позванивая доспехами.
Бодря себя, мурлыкал: "Поздно, спать пора". Делал еще несколько шагов - и
снова: "Поздно, спать пора".
Ивашка подполз к подклетям, облил нефтью деревянные подпоры, раздув
жар, поднес его. Порыв ветра, словно предлагая свою помощь, усилил огонь,