"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

тащил ее из воды. Она, вероятно, пролежала там долго, позеленела,
покрылась наростом.
- Эй-эй, Ерема, не упусти! - кричали с берега. - Давай милаху, давай!
Амфору втянули на палубу, отскребли ножом накинь времени, и на боку
проступила греческая надпись: "Вино из Сиракуз".
Моряк, поймавший эту добычу, отодрал пробку, залитую смолой, и, налив
себе в ладонь немного темной душистой жидкости, попробовал ее.
- Ого-го! - закричал он. - Жгет, подлая!
К амфоре потянулись чаши. Но откуда-то, как обычно, вынырнул княжий
портовый надсмотрщик, кладя руку на горлышко амфоры, сказал:
- Княжье добро.
Моряки недовольно заворчали, насупились, но амфору отдали.
Рядом с Евсеем стоял высокий худущий моряк в рваной куртке, с ножом
за широким поясом, в покореженных сапогах, с лентой-ремешком на лбу,
пониже потрепанной суконной шапки. Моряк этот мрачно процедил:
- Лихоимцы подлые! Чтоб их первая стрела не минула!
Глаза у моряка какие-то выплаканные, руки в таких темных
конопатинках, что, казалось, в них въелась земля.
- Ты тмутараканский? - спросил он Бовкуна.
Узнав его историю, посочувствовал:
- Не горюй. Грузчиком здеся прокормишься. Я тож беглый, с Чернигова.
Семью мою там извели злыдни. Аггеем меня кличут. Пойдем, я тебя с добрым
человеком познакомлю.
Они долго шли берегом, Аггей вышагивал впереди, немного согнувшись,
словно у него болел живот. Казалось, с испугом высматривал что-то на
земле. Наконец остановился у полуразваленной лодки под полотняным навесом.
Возле нее сидел человек много старше Бовкуна, с лицом, поклеванным оспой,
плоским носом и будто выцветшими глазами. Он был гол до пояса, порты
заправлены в широкие сапоги. Пальцы рук его походили на долголетний
бамбук.
- Это наш старшой, Милован Мореход, - сказал Аггей. - Вот привел до
тебя еще одного бедолагу с детьми малыми, - объяснил он Миловану. - Может,
помогнешь?
Милован внимательно оглядел Бовкуна. Услышав его рассказ, произнес
медленно:
- Будешь в нашей ватаге. А пока сидай. Покормимся.
Он достал зажаренную барабульку, кусок черствого хлеба, усмехнулся:
- Фазанов не жди.
Мирно дремали бухты залива. Виднелась длинная, в зеленоватых пятнах
мха стена Никоновского монастыря. Шли плоты в сторону Корчева, и, верно,
над ним, над Митридатовой горой развесил свои космы дождь. А здесь -
бахромчатая пена утихомиренной волны нехотя набегала на берег, взмывали на
воздушных качелях чайки.
Доносились детские голоса, особенно звонкие от близости воды. Вдали
солнце проложило по ней широкую полосу, словно отделяя дымчатую синь от
бирюзы, указывая путь к воротам в море.
Аггей прервал молчание.
- Наш старшой на причале недавно, - почтительно сказал он, - повидал
света... Бури его не топили, окиян не принял... на бревне сутки
проплавал...