"Борис Васильевич Изюмский. Град за лукоморьем (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

Притихшая, сидела Анна в долбленке. Продолговатые, заячьего разреза
глаза под белесыми бровями печально и горестно глядели на мир. Снова
приходится бросать то, к чему уже приросло сердце. Бесконечно жаль было
погибшего Серко, оставленных ёженьку, Груньку, обжитую уютную хижку со
скворцом над ней, такой приветливый остров, свои мечты об одолень-траве,
что надеялась вскоре найти. Где ж ты, одолень, почему не управилась с
половцами?
И в какой уж раз она спрашивала неведомо кого: "За что нам уготована
такая участь?"
Долбленка медленно плыла вниз по излучистому течению Дона, под
дрожащими звездами-ярочками возле Млечного шляха, плыла мимо величавых,
темных берегов, таких же, как их, островов-курганов.
Из тучи вынырнул щербатый месяц, словно вырвался из рук половца,
ножом урезавшего его.
Вот упала звезда - не иначе ведьма в горшок спрятала. А может, то
перелет-трава? У нее листья похожи на крестики.
Зарозовел окоем. Анна прикорнула. Ей приснилась сестрёна Сбыслава:
половцы скрутили Сбыславе руки, тащили за конем по степи. Анна вздрогнула
от этого видения, от утреннего холода. Отец набросил ей на плечи свой
старый зипун.


Они плыли к Сурожскому морю ночами, натирая веслами кровавые мозоли,
изнемогая от усталости. Щелкали, не радуя, соловьи. А они плыли и плыли в
темень, навстречу неведомой судьбе. Днем отсиживались в камышовых
зарослях. Наконец как-то поутру вдали на бугре показались шатры, войлочные
юрты, каменный караван-сарай, дворец, мечети и часовни.
Ивашка обрадовался:
- Гля, батусь, не лукоморье ли то?
По отец охладил:
- Половецкий стан Азак*. Нам, хлопченя, от него подале держаться
надо, не то в лапы кагану попадем.
_______________
* Позже - Тана, нынче - Азов.

Снова спрятались в камышах. А когда взошла луна, в ее мертвом свете
град Азак показался вымершим. Безжизненно замерли каменные постройки,
шатры, кущи акаций. Но тишина была обманчивой. Евсей знал: на главных
дорогах залегли скрытые сторожевые посты половцев.
Где-то промчался, цокая копытами, конь одинокого всадника. И опять
обманчивая тишина.
Не натолкнуться бы на бродячих степняков.
Бовкун бросил долбленку, они нагрузили на себя поклажу и пошли в
обход Азака.
Широким полукружьем обойдя город, стали возвращаться к берегу -
теперь уже моря.
Отступил и остался позади лес, все чаще попадались овраги, курганы с
щетиной ковыля, заросшие бурьяном балки, глубокие обрывы с синей водой в