"Ирина Измайлова. Троя ("Герои Троянской войны" #1) " - читать интересную книгу автора

В широкой коробке оказались посталенные рядами две сотни круглых
трубок, очень похоже сделанных под бамбук (на самом деле это, конечно, была
пластмасса). Миша снял крышечку с одной трубки и обнаружил в ней тугой
сверток бумаги, развернув который, он сразу заметил, что бумага недурно
имитирует пергамент, хотя куда тоньше его. Длинный узкий лист был исписан
строчками нарочито неровных букв греческого алфавита.
- Ну как?
Виктор вышел из душевой, наматывая на бедра полосатое полотенце.
- "Камафос пафамара куртарикос тамакорка комостантикус..." Что за
чушь?! - воскликнул Ларионов, - Это не греческий и не древнегреческий. Это,
по-моему, вообще никакой!
Сандлер захохотал.
- Конечно, никакой, Майкл! Эти штуки я привозил в Россию еще года
четыре назад, тогда они шли, сейчас, конечно, на такую туфту уже не купятся.
Ее только американцы всякие хватают. Сувенир это. Называется "Письмо любви".
Сделано как бы под Древнюю Грецию, которой тут туристов потчуют не меньше,
чем в Афинах или Салониках.
- Какая же, на фиг, Древняя Греция? - возмутился Миша, - Древние греки
не знали бамбука!
- Можно подумать, что америкашки об этом знают, равно как и турки! -
пожал плечами Виктор, - Эти "письма любви" тут продаются по шестьдесят пять
центов. Ну-ка, дай бамбучинку...
Виктор вновь извлек из коробки пергаментный свиток и, прикинув на глаз
его диаметр, преспокойно запихал на место "письма любви". Свиток вошел, хотя
и с некоторым трудом - он был куда объемнее бумажной "реликвии".
- Вот. На таможне знают эти сувениры, привыкли к ним.
Михаил даже поперхнулся.
- Ду... думаешь, они не поймут? А, Витюн?
- Думаю, моя приятельница с тутошней таможни, которая видела у меня эти
письма много-много-много раз, и которой я оч-чень не зря шесть лет подряд
дарю конфеты и цветочки, не училась в нашем универе, Майкл, и не разбирается
в древнегреческих пергаментах. Буковки те же самые, а что больше написано,
так, значит, по-другому стали делать сувенир. И не станет она копаться,
понимаешь? Я друзей зря не завожу. Я, как выяснилось, даже с тобой не зря
десять лет в дружбе - ты, вот кто бы мог подумать, скоро можешь стать
знаменитым и, может быть, даже богатым! А я буду скромным другом великого
человека. Идет?
До самой ночи они вдвоем вытаскивали из "бамбуковых" коробочек бумажные
послания, написанные на тарабарщине, и с великой осторожностью заменяли их
пергаментами. Оба снова вспотели, и Сандлер опять ринулся в душ. Что до
Михаила, то он, оставив номер под охраной приятеля (он ни за что не бросил
бы свое сокровище без присмотра), вышел из гостиницы и уже спустя пять минут
был на берегу моря.
Курортный шум к этому часу приутих. Только из ресторанов и бесчисленных
уличных кафе доносились всплески музыки, нестройно сливались, перебивали
друг друга.
Михаил подошел к парапету набережной, сел на него верхом и, переведя
дыхание, огляделся. Огни города, дрожа и переливаясь, поднимались вверх и
вверх, и где-то, непонятно где, переставали быть огнями и становились
звездами. Огромные и, как показалось Мише, горячие, эти звезды висели в