"Вероника Иванова. Паутина долга ("Берег Хаоса" #2)" - читать интересную книгу автора

Прохладная ладонь Каулы дотронулась до моего лба.
- Жара вроде нет... Но какой-то ты бледненький.
- Я плохо спал.
Матушка всплеснула руками:
- Так сказал бы: заварила бы травок! Только... не рано ли?
Действительно, рановато. Полнолуние ожидается аккурат через ювеку,
считая от сегодняшнего дня, и по всем канонам меня еще не должны мучить
кошмары. Да и не мучили, но рассказывать, чем занимался полночи, не буду. Ни
матушке, ни братьям, ни Ливин, которая вопросительно поглядывает на меня с
другой стороны стола.
Обидел девушку... Нехорошо. Узнала бы Локка, прибила бы: рука у
толстушки тяжелая, особенно, когда требуется вступиться за женскую честь.
- Почему ты ничего не ешь? - Продолжила волноваться матушка.
По необъяснимой причине прием пищи в утренние часы почитается самым
необходимым действом в жизни, а я, признаться, крайне редко способен
затолкать в себя с утра хоть что-то: так и ухожу на службу, не жравши. Зато
потом, после часовой прогулки пешком, чувствую зверский голод, требующий
немедленного поступления еды в желудок. Замкнутый круг получается, но
разорвать его - не в моих силах. Лениво, хотя и сознаю всю глупость
собственного поведения. Ладно, вот женюсь, возьмусь за ум и тогда...
- Не хочется.
Каула насмешливо прищурилась:
- Голова болит?
О, удобная причина развеять подозрения!
- Не без того.
- Ты слишком много выпил.
Не обвинение, но и не одобрение. Правда, дальше ничего не последует:
матушка, в глубине души считая меня несмышленым ребенком, все же не
вмешивается в мою жизнь по таким пустякам, как принятие горячительного.
Наверное, пример отца отбил у нее охоту упрекать мужчин в желании крепко
выпить...
Он был ветераном Болотной войны, заработавшим кровавым трудом почет и
уважение односельчан, пенсию от имперского казначейства, глубокий надрывный
кашель и приступы судорог, сводившие конечности. Спасение было только одно:
крепкий темный эль по вечерам. Поначалу Каула пробовала мягко бороться с сей
"пагубной страстью", но потом признала, что лучше позволить мужу напиться,
чем слышать в ночи его стоны и бессильно кусать губы. А еще матушка
опасается, что болезнь отца всегда жила в его крови, и сыновья могли
унаследовать склонность к подобным припадкам. Честно говоря, я тоже этого
опасаюсь: с моим владением телом не хватало еще время от времени корчиться в
судорогах...
Что это? Кажется, Ливин собирается возразить? Верно, она же видела меня
вчера и прекрасно знает, что если хмель и был, то совсем незаметный. Нет,
нельзя позволить раскрыть обман:
- Да, матушка. Слишком много.
Взгляд прозрачных зеленых глаз становится растерянно-осуждающим. Мол,
зачем берешь на себя несуществующую вину?
Улыбаюсь в ответ, стараясь вложить в беззвучное движение губ
одновременно просьбу о прощении и благодарность за попытку выступить в мою
защиту. Девушка перестает хмуриться, но понимание не приходит, и ее глаза