"Рюрик Ивнев. Богема " - читать интересную книгу автора

уже наполненные вином, залпом опустошил один, потом другой, опустился в
кресло и сжал руками упавшую на грудь голову.
В это время раздался голос Сони:
- Слушайте, я расскажу вам свой сон!
Став посреди комнаты и обведя всех громадными глазами, она начала
прерывающимся, взволнованным голосом:
- Я стою у окна. Широкая улица. Мостовая разворочена: камни, выбоины...
Идет процессия. Такой процессии я не видела никогда в жизни. Священники,
муллы, раввины, ксендзы, пасторы, служители всех культов, и все они пьяны.
Идут дикой шатающейся походкой, в руках хоругви, иконы, чаши с дарами. Одну
чашу я запомнила особенно: громадная, золотая, как кусок солнца. Ее несет
священник. На нем ярко-красная риза, борода у него рыжая, глаза серые, с
красными жилками, такими тонкими, точно сквозь его зрачки кто-то продел алую
шелковую нить. Дует ветер, идет дождь, смешанный со снегом, на небе лиловые
тучи, а где-то внизу, в подвале - писк крыс, невероятно жалобный, заунывный,
точно стая диких голодных кошек копошится в их внутренностях. Я хочу
крикнуть и не могу. Раскрываю настежь окно. В мою комнату врываются холодный
ветер, дождь, снег...
- Мистика, чертовщина, бабушкины сказки! - произнес, икая, Есенин.
- Странный сон... - говорю я, осторожно улыбаясь.
- Послушайте, мы забыли о главном, - сказал Амфилов. - Мы заехали за
Софьей... Софьей...
- Аркадьевной, - подсказываю ему.
- За Софьей Аркадьевной не для того, чтобы слушать сны, мы хотели
поехать в один семейный дом...
- К черту семейный дом! - буркнул Есенин.
- Знаете что, - вмешиваюсь я, - поедем лучше кататься. Уже утро...
Распахиваю тяжелую занавеску. На ослепительно белом снегу горело
бледно-желтое, похожее на солому, солнце, слегка подкрашенное пурпурной
краской.
Соня вновь скрылась за ширму и через минуту появилась еще более бледная
и возбужденная.
- Я готова ехать, - сказала она.
Но Есенин уже спал. И разбудить его было невозможно.
- Оставим его здесь, - решила Соня. - Я закрою комнату на ключ.
Мы вышли на улицу.
- Я раздобуду сани, - предложил Амфилов, исчезая за углом. - Поэзия -
святое дело...
Как только мы остались вдвоем, Соня сказала:
- Рюрик, милый, ты знаком с Лукомским?
- Да, немного.
- Так вот, если ты мне друг, то должен меня с ним познакомить.
- Зачем? - От удивления я даже остановился.
- Так надо. Не расспрашивай. Я потом все объясню.
- Нет, я не согласен. Я тебя очень люблю, но не сердись, ты шалая
особа, а Лукомский - видный партийный работник.
- Ну и что?
- Мне будет неудобно, если...
- Ты сошел с ума. Неужели ты думаешь...
- Я ничего не думаю.