"Ярослав Ивашкевич. Мать Иоанна от ангелов" - читать интересную книгу автора

шляхтичу:
- Поосторожней, брат!
Но за тот миг, что он держал топор в руке, в нем внезапно ожило что-то
давнее, позабытое. Он ощутил в руке оружие, и ему почудилось, будто оружие
это срастается с нею и с его плечом в одно целое, и ему захотелось мощно
замахнуться рукой.
Он быстро подавил эти чувства, но, переступая порог корчмы, оглянулся.
Топор блестел на своем месте. Володкович снова обо что-то споткнулся и
выругался:
- Черти подсунули этот топор!
Ксендз Сурин пожал плечами.
Выйдя из корчмы, они остановились. Солнце уже клонилось к западу, дни
теперь были короткие. Парубок ксендза снимал с лошадиных морд торбы с
овсом, от смоленского тракта дул холодный, влажный ветер. Под открытым
небом пан Володкович казался еще меньше ростом - на солнце весь он был
какой-то серый, и было видно, что сапоги у него заплатанные, а кунтуш
потертый. Отец Сурин самому себе дивился, что сперва словно бы испугался
этого человека. В полутемной горнице корчмы он чувствовал себя неуверенным
и смущенным, уныние владело его душой - но здесь, под осенним солнцем, его
снова охватила радость приволья.
- Ну, садись, брат, - дружески сказал он пану Винцентию и ударил того
по плечу. Шляхтич вскочил в бричку, причем серая его шапка съехала набок;
узелок свой, обернутый грязным платком, он заткнул под ноги и так уселся
на краешке плетеного кузова, накрытого полосатым рядном, что у ксендза
осталось ровно столько же места, сколько было прежде. Парубок принялся
понукать лошадей, тощие клячи собрались с силами и потянули возок. В небе
летели журавли - вдаль, на юг, - и отец Сурин, задрав голову, следил за их
полетом.
- Что, преподобный отец, - вольная пташка? - тихо, но со значением
спросил Володкович. И в ответ на этот вопрос у ксендза Сурина возникло
странное чувство: что-то сжало ему сердце, словно дурнота нахлынула, и
мыслями его овладела чудная смесь тоски и воспоминаний. Все невозвратное
припомнилось ему ярко и пронзительно - молодость, детство, плач матери,
запах осеннего сена. Такое чувство находило на него порой, когда он
просыпался очень рано и не сразу мог стряхнуть с себя крепкий сон. Пока не
пробудится окончательно, ему хотелось плакать - и он слышал этот запах
сена...
- Это не сеном ли запахло? - спросил он Володковича.
- Так вот же, глядите, покосы отавы, - и шляхтич указал коротким
грязным пальцем на луга, мимо которых они проезжали. На лугах стояли
стога, покосы матово темнели в лучах яркого солнца, и запах от них шел
такой сильный, какой ксендзу Сурину доводилось слышать лишь во сне или же
в давние-давние годы.



2


Только поздней ночью добрались они до Людыни. Ничего не видать, лошади