"Валентин Дмитриевич Иванов. Русь изначальная. Том третий. Исторический роман. Трилогия о начале Руси; №2.3." - читать интересную книгу автора

иноязычными, дрались, мирились, менялись, овладевали. Иноязычных было
немного, слабые, разрозненные между собой, из них многие не знали самого
простого - железа и хлеба. Зато в реках водилась рыба, будто в садках,
зато дикая птица казалась непуганой, дикий зверь удивлялся двуногому
гостю, и повсюду ловились пушные зверьки.
На Волге, при устье реки Которосли, князь Ярослав поставил новый
город и дал ему свое русское имя. В другом краю, на северо-запад от
Пскова, превратил невидное поселенье в крепость, которой дал свое крещеное
имя: Юрьев - от Юрия.
Редкий правитель хочет зла людям, но редкий умеет делать добро. Так
говорили ближние наблюдатели, которые невольно принимают дело за слово,
слово - за дело. Кто подальше, тот об одном просит бога - чтобы ему не
мешали.
Говорили, что князь Ярослав строил храмы, будто бы мог он что-то
построить без общей воли, и не одних киевлян, но и других русских.
Отесанные камни кажутся одинаковыми. Нет, с каждым ударом меняются
усилие руки и сопротивление камня. Прекрасно только разнообразие. Киев
строил храмы, как хотел, удивляясь и радуясь. Князь Ярослав не построил
для себя крепкого замка, чтобы в нем засесть со своими. Строили храмы -
для всех.
Надуваясь изнутри, Киев лился за стены. Земля дорожала, особенно в
городе. Наследники, владельцы обширных усадеб с просторными дворами, с
садами, с огородами между плодовых деревьев, уступали новоприезжим
кусок-другой земли за хорошие деньги. Не жаль. Через год, через два кляли
поспешность: выждав, взяли бы вдвое.
С Сожа, с Припяти, с Десны, с верхнего Днепра плыли бревна и доски,
готовые срубы домов. Сами расшивы были собраны кое-как, только доплыть, и
тут же продавались для поделок, на дрова. Все покупалось.
Друзей князя Ярослава, новгородских плотников, киевляне встречали
внизу, у пристаней, на ходу подряжая приезжих. Собрать дом просто. Никто
не хотел простоты. Хотели, чтобы легло дерево к дереву, чтобы окна
глядели, как очи, не щурясь, чтобы дверь - так уж дверь. На крышах коньки,
петухи, звери, которых никто не видал, но живые. Хозяйка голову кое-как не
повяжет, оконный наличник - повязка. Резные надворотные крыши, крылечные
балясы, калитки.
Не от тесноты - для красоты ставили два яруса, в третьем - светелка.
Печи лицевали обливным кирпичом. В домовом строении камень выталкивал
дерево. Равнялись по храмам.
Кроме городской земли и мастерства, все дешевело. Отовсюду, веря
бездонному киевскому чреву, везли всякий товар, от зерна и муки, говядины,
дичины, солений, копчений, мочений, кож, мехов до пушнины, до щепного
товара ценных древесных пород, до женских безделушек, украшений, забав, до
детских игрушек.
Все покупали всё. Цены сбивались, но никто не страдал; рос оборот;
получая меньше, каждый больше изготовлял, больше сбывал - отсюда прибытки.
Золото и серебро притекало, растекалось, вновь собиралось. Русская
гривна сверкала вместе с монетой всех стран. Простодушному или чрезмерно
умному могло показаться, что Киев лежит в середине земли, как гвоздь,
зацепив за который петлю шнура, строитель очерчивает круг.
На севере конец киевского шнура ловили шведы, норвежцы. Шведский