"Валентин Дмитриевич Иванов. Русь изначальная. Том первый. Исторический роман. Трилогия о начале Руси; №2.1." - читать интересную книгу автора

не знал, нет ли на дубе и других глаз, кроме Сварожьих? Не кроются ли в
ветвях и другие лица?
Как осторожная птица, подняв над зарослью головку, медленно прячет
ее, втягивая длинную шею, - знает: ничто так не привлечет врага, как
быстрое движение, - так Ратибор вновь спрятал в траве свою голову с
собранными на затылке в пучок светло-русыми волосами.
Ратибор полз на четвереньках, по-волчьи. Загрубев от упражнений,
голые локти и колени не чувствовали уколов жесткой травы.
Время медленно тянулось за полудень. Жарко, в такой час крылатые зря
не летают. Двигаться нужно с оглядкой, без спешки. Иначе спугнешь птицу, и
она тебя выдаст резким взлетом. Птицы много в заросских нетронутых травах.
Слободские берут зверя, чтобы добыть мясо и кожу. Птицу же трогают мало,
редко кто позабавится натянуть силья - кольца-сплетки из конского волоса.
Ратибор заметил, как стрепетка уводит с его дороги пестрый выводок,
как юркие стрепетята, вытянув шейки, дробно топочут за маткой в травяной
чаще. Мелькнули - и нет их. <Стать бы птицей на недолгое время>, - думал
Ратибор.
Стрепетята были еще почти голы. Длинные шейки морщились чешуей
пеньков будущих перьев, только на концах крыльев уже торчали настоящие
перья. Ратибор тоже был почти гол, в одних коротких, едва доходивших до
колен, штанах. В поясе штаны стягивал сыродубленый ремень, к ремню была
подвязана кожаная же сумка-зепь.
Тело Ратибора закалили ветер и дождь, летний жар и зимний холод. От
этого белая в детстве, молочная кожа сделалась цветом как земляная. На
темном лице светились серьге росские глаза. Черноватую смуглость рук, ног,
груди и спины просекали белесые шрамы - следы несчитаных царапин шипами и
сучками, следы падений.
Не станешь ни силен, ни ловок, коль будешь трусливо беречься. И
биться не научишься. На плече Ратибора есть борозда от меча, на ключице -
бугор от сросшейся кости. Метки воинской науки. Нет лучшего украшения для
мужчины. Бронзовые, серебряные, золотые браслеты и ожерелья не стоят
рубца.
В сизом от жары небе чуть заметно шевелились пухово-курчавые барашки.
Солнце закроется дымкой, и опять слепит блеском и жжет землю. В
неподвижном воздухе сквозь сладкую завесу запаха клубники остро и жгуче
тянуло гадючьим луком. Тонкое обоняние Ратибора могло бы найти зеленую
горькую стрелку и за три сотни шагов. Мутная прелость раздавленной локтем
сочной листвы солнцегляда казалась похожей на аромат увядшего ландыша.
Горьковатая струйка горицвета напомнила Ратибору мать Анею, сведущую в
силах трав и в могуществе тайных слов-наговоров.
Горицвет любит лесные опушки. Запах горицвета сказал Ратибору, что он
приближается к цели.
Вот и низенький кустарничек-травка, покрытая жесткими фиолетовыми
цветочками. Это барвинок-могильница. Вот пряная посечная трава. По их
запаху Ратибор нашел бы лес и с выколотыми глазами.
Он переполз-перетек через поваленный корневым червем ствол осокоря,
трухлявый и голый. Его толстую мелкозернистую кору слобожане ободрали на
неводные поплавки.
По-звериному перебежав полянку, Ратибор скользнул в кусты густой
лещины и замер, удерживая дыханье: явственно, сильно потянуло живым