"Сергей Иванов. Тринадцатый год жизни" - читать интересную книгу автора

она сидела на корточках над какой-то полуупакованной Гориной майкой. Она
даже представить не могла, как же все это рушится быстро. И суть была не в
словах, которыми они угощали друг друга. От типов, которые курят у школы, в
десять раз хуже можно услышать. Но тон - жесткий, чужой. Уверена была
Стелла: ни отец, ни мать таким тоном даже с последним грубияном не стали бы
говорить, который в троллейбусе прется по чужим ногам и сумкам.
Порыв злой печали, как ветер, подхватил ее. И, совсем не думая, хорошо
она говорит или плохо, Стелла крикнула:
- Да погодите же вы! Дайте я хотя бы уйду!
Секунду оба молчали: с раскрытыми глазами и - даже показалось Стелле -
с раскрытыми ртами... как рыбы, мгновенно выброшенные из воды. Потом Нина
взяла себя в руки:
- Да, ступай. Я сама соберу.
А Гора так ничего и не смог сказать.
Она пошла в свою комнату, села на диванчик, который верно служил ей как
для приема гостей, так и для спанья, и в душе своей принялась стыдить
родителей. Она все время такие удачные придумывала слова, что если б их
каким-то образом записать, то получилась бы хорошая обвинительная речь -
детей против взрослых. (А нужна ли такая речь? Последнее время все чаще
приходится думать, что нужна.)
Но нет устройств записывать человеческие мысли. Стеллины слова вылетали
беззвучно, вылетали и гасли, как огни в небе. И только оставалась в душе
одна горечь.
Да и чего там записывать? Подумаешь, какие ценные мысли. Подумаешь -
Львица Николаевна Толстая!
Эта прямо-таки с неба свалившаяся сердитая шутка заставила ее
улыбнуться. И от улыбки, как часто бывает в таких положениях, словно бы
открылась закрытая гноем рана и полилась кровь. Так больно стало и чисто. И
она поняла... Она сейчас все ругала и ругала родителей, но они оставались
именно ее родителями. Казалось: вот ругну построже и они... исправятся.
Но по правде, никакие слова не помогут. Хоть плачь, хоть скачь, хоть
пляши, хоть кол на голове теши, не будет старой жизни!
Сумерки заглянули в окно. А Стелле казалось, это лишь вокруг нее
сползлись они, темные тени. И хотелось еще сильнее угнуться, еще крепче
положить голову на ладони.
Постучали в дверь. Как-то нелепо было говорить: "Войдите". Гора понял
ее.
- Ну, прощай, Стрелка...
Стоял в плаще, в шляпе, хотя погода совсем этого не требовала. Наверно,
они уже не умещались ни в каких мешках и чемоданах.
Стелла поднялась, взяла из Гориных рук клетчатую сумку на "молнии". Ее
всегда называли "вояжная". Вот тебе и вояжная!
Гора не сопротивлялся, ничего не сказал.
Мать смотрела на них, присев на краешек стола в кухне. Курила.
- Будь здорова, Нина.
- Счастливого пути!
Они вышли к лифту. Секунды как будто совсем не отсчитывались. Когда
Стелла взяла клетчатую сумку, она - да, в общем-то, неизвестно что,
глупость, - она надеялась еще несколько минут побыть с ним вместе. Но это
уже прекратилось - их семья. И теперь они по глупости своей должны были в