"Всеволод Иванов. У " - читать интересную книгу автора

из тесин, годная разве для пары собак не особенно крупного размера, ходить
по ней можно было только склонившись в пояс. Половину клетушки занимал
матрац из рогожи, набитый ветками и полынью, - последней, как я узнал позже,
от клопов. "Необработанное помещение, - пробормотал Черпанов, уходя, - да я
и сам живу в ванной". Доктор утешил его, сказав, что мы опытны по этой
части, таким помещением надобно хвастаться, что это куда лучше, чем бульвар
или асфальтовый чан. Манера доктора сидеть на скрещенных ногах оказалась
здесь чрезвычайно пригодной. Я растянулся на матраце, выразив желание, чтоб
"невеста" появилась скорее.
- Пора вам и перебродить, - сказал доктор. - Поезд уже ушел.
- Да вы ветреник, Матвей Иваныч!
Что началось! Доктор поджарил меня на тысячах сравнений. Оказалось, что
я нуждаюсь в коренном лечении; что мои полезные способности стоят не дороже
съеденного леща; что я тухну, как зажигательная ракета, пущенная ошибочно;
что на мне клеймо пепелища; что я слаб, как печеное яблоко; что к тому
времени, когда опыт жизненный меня сделает годным к употреблению, поджарит,
старческий склероз уже съест меня!... Назвать "ветреностью" дело
психологического учения; шипеть на то, что любимая девушка одевается,
советуется с матерью, братьями, с отцом - он у ней инвалид - 2-й категории,
переходящей в 1-ую! - а с такими людьми, знаете, как надо осторожно
говорить: советуется с сестрой своей Людмилой Львовной, "той, которую вы
обозвали сверлом и шлюпкой"; девушки склонны к колебанию, да, наконец,
просто встретиться и разговаривать в этой комнате, где и выпрямиться
невозможно, - смешно, здесь надо бы подобрать какие-то особенные выражения.
Вдобавок тут торчит третье лицо, бурчащее, бушующее, не умеющее смекать, в
чем дело. Нет, зачем же, уходить нельзя, теперь, после намека, вы сами
догадаетесь, когда нужно уйти. Прибой ее страсти сгонит вас, как разбитую
рюмку, оставленную на берегу после морского пикника!
Я возразил ему, что, судя по его сравнениям, его прошлое рассматриваю я
не выше прошлого содержателя шинка.
- Не совсем так, - сказал он. - Но у вас есть данные к анализу, Егор
Егорыч. На короткое время я был выдвинут, как директор винокуренного завода.
Все же меня больше прельщал университет.
В такой ленивой беседе мы провели часа четыре. Скрипнула дверь. Доктор
поднял ладонь к лицу. Я вскочил и стукнулся черепом об окно.
- Не тормозите своих чувств, Егор Егорыч, - сказал доктор
наставительно. - Держитесь бравурно. Она поймет.
В дверях показалась широкая и квадратная, словно письменный ящик,
голова цвета картофельного пюре с вялым носиком, похожим на молочный детский
рожок. Киселеобразный рот раскрылся; плоская, длинная атлетическая рука
протянулась к нам с явным приветствием.
- Браво! Прекрасно! Молодец! - крикнул доктор. - Если б вы нам не
мешали спать. Хотите сигару?
Письменный ящик, обмазанный картофельным пюре, немедленно скрылся, не
пожелав взять сигары, приобретенные доктором на вокзале. В жизни своей я не
встречал подобных сигар. Боюсь, что "Союзтабак" выпустил их скорее в
качестве агитационного средства против никотина, чем для наслаждения. Размер
их чуть поменьше снаряда гаубицы. Если их пробовали закурить, то вначале вы
получали во рту неистребимый запас горючего вещества вкуса тухлого мяса,
затем у вас вспыхивало ощущение, словно вас стукнули доской по голове и вы