"Всеволод Иванов. У " - читать интересную книгу автора

на четверо, иная на трое, а иные на восьмеро и больше. По следам в полу, по
вытоптанной дорожке вы догадывались, что здесь когда-то суетились, играя
вкруг биллиардов, стругающими кругами носились шары, исполински мерили
пространство полосатые кии; в другой на потолке уцелели круглые рожи
апостолов, ясно - домовая церковь, и по сие время, казалось, стены исторгали
ладан молебствий и лживость исповеданий; овальности и казацкий шик обоев как
будто намекали на гостиную; каземат замкнутых стен выдавал кабинет:
казнокрады, торгаши, лицемеры и просто убежденные мошенники величественно
размышляли здесь. Воспоминаний о них в моем сознании осталось не больше, чем
от ихтиозавров, однако какая-то сгнившая кайма их жизни тащится за мной!
Черпанов скрылся в одну из казусных дверей.
Мы присели неподалеку от громадного гардероба, упиравшегося
казеннокошным туловищем в колонну. Рядом с гардеробом исчерна-мутное,
чудовищной высоты - в три человеческих роста - возвышалось трюмо, чем-то
напоминая кабана, если вообразить, что его можно поставить на задние ноги.
Но если как-нибудь мы объясняли стояние здесь гардероба, для комнатенок он
был, пожалуй, чересчур громоздок, массивен, даже вряд ли его сейчас удалось
бы разобрать, столь крепко сошлись его скрепы от вечности, - то появление
здесь трюмо стоило отнести, для успокоения пытливости, к тому хламу, который
украшал лестницу. Но как бы то ни было, чьи-то тщеславные глаза еще
пользовались им, поверхность его - до высоты плеч - была неудачно очищена от
пыли и возле него на засиженном мухами проводе свисала похожая на старинный
камзол лампочка.
Я нервно заметил, что бесцельно нам дальше ждать Черпанова: до отхода
поезда оставалось полтора часа.
- Полчаса трамваем, сорок пять минут пешком до вокзала, - ответил
доктор так, как будто это ему доставляло крайнее удовольствие. - Разве вас,
Егор Егорыч, больше не занимает причина, почему я дернул Черпанова за усы и
рассуждение о воинственности усов не показалось вам плоским?
- Если б на голове Черпанова вместо волос рос камыш, это меня бы
заняло.
Но возмутить доктора труднее, чем раскачать каланчу. Он приниженным
голосом, каким говорят врачи, чтоб не услышал пациент, начал разворачивать
предо мной свои соображения. Черпанов, по его мнению, долго не посещал
Москву, может быть, даже совсем в ней никогда не был. В силу ли своих
обязанностей или случайно он увидел московское строительство. Оно вкатило в
его мысли необычайное количество калорий. Его провинциальный камелек
треснул, а заменить его калорифером он еще не умеет. Попробуйте дернуть его
за усы недели через две-три; посмотрите, что он будет думать через день по
поводу своего смешного велосипедного костюма и своих футбольных бутсов! Его
влечение к власти еще достаточно не откалено, но дайте какой-нибудь срок "он
вас научит натирать полы воском". Небывалая красота девушки - доктор,
оказывается, и ее имел в виду, когда дергал за усы, - даже не заставляет его
щетиниться против. Словом, он весь в себе. Черпанов? Это какой-то льготный
билет. Право, его хочется дать взаймы для исследований кому-нибудь поплосче.
- До поезда - час.
- Какие у вас ограниченные требования ко мне, Егор Егорыч!
Я обиделся. Едва ли доктор верил в "провинциальность" Черпанова, едва
ли придавал какое-либо значение своей беседе о "даровании счастья".
- Лучше получить кромку платья, чем обещание, Матвей Иваныч.