"Всеволод Иванов. Канцлер (Историческая повесть, преимущественно в диалогах) " - читать интересную книгу автора

- Если бы не умел биться на шпагах и не отличал бы курка от дула, я и
тогда б не боялся дуэли, ваша светлость. Я опасаюсь, как вы изволили
заметить, дипломатических осложнений.
- О, в Берлине столько дуэлей. Немцы их не замечают.
- Но, ваша светлость, если я убью сына Бисмарка?
- У него их много. До свидания, капитан-лейтенант.
Как только Ахончев покинул кабинет, тотчас же растворились двери в
гостиную, и поспешно вошли Развозовская и Ахончева.
- Какой смелый офицер! Как предан России и славянству. Его слова
заставляют меня передумать моё решение о невозвращении в Россию.
- Покойный мой муж относился, я вижу, к своему сыну пристрастно. Я
должна исправить ошибку своего мужа и воспользоваться правами второй матери.
Во-первых, он не должен драться на дуэли, ваша светлость...
- Простите, Ирина Ивановна,- перебила Развозовская,- он, разумеется, не
должен драться, но какая же вы ему мать?! Он старше вас! Я ему невеста, и
именно я должна заботиться о нём. Признаюсь, я не понимала его...
Вошёл слуга и объявил:
- Их светлость, лорд Биконсфильд.
Горчаков обрадовался:
- Приехал? Проси скорей, Да вот что, Лаврентий. Если я тебя крикну два
раза: "Лаврентий, Лаврентий", ты не приходи. Приготовь чай. Карту, Нина
Юлиановна.
- Какую карту, ваша светлость?
- Карту, которую я вам велел начертить. Да что с вами, сударыня? Ах,
понимаю, с вами молодость и любовь...
Развозовская вспыхнула:
- Какая любовь?
- У кого любовь? - вспыхнула и Ахончева.
Горчаков будто не обратил внимания:
- О любви поговорим попозже, а сейчас - карту и прошу вас обождать в
гостиной. Не думаю, чтоб лорд Биконсфильд долго задержался у меня.
Развозовская и Ахончева передали ему карту и последовали в соседнюю
комнату, а старик закутал ноги пледом, устроился поудобнее и заглянул в
карту.
- Превосходно, превосходно! - решил он.- Черта твёрдая, как
императорской рукой проведённая.- Потянулся к столу, выдвинул ящик, достал
печать, притиснул её к бумаге и положил возле себя карту, а печать убрал.
Только успел он это сделать, как вошёл лорд Биконсфильд, высокий,
худой, несколько согбенный. Прядь волос падала вечно на вялое его лицо.
Стёклышко блистало в его левом глазу. Поношенный фрак, впрочем, не лоснился,
а был, как бы сказать-то, будто бы чуть ветх. Возможно, это происходило и
оттого, что у владельца его и носителя была привычка, разговаривая,
всовывать руки в задние карманы фрака и помахивать фалдочками в разные
стороны. Сейчас же руки лорда были заняты, он держал в обеих крошечный букет
подснежников.
Горчаков встретил гостя радушно:
- Дорогой сэр! Биконсфильд! Я безумно счастлив, что вы посетили берлогу
умирающего русского медведя, Боже мой! Эти цветы мне? Любимые вами
подснежники! И в это время года?! - Старик принял букет из рук гостя и
принялся пристально, нарочито громко нюхать.- Амброзия!