"Всеволод Иванов. Канцлер (Историческая повесть, преимущественно в диалогах) " - читать интересную книгу автора - Если бы не умел биться на шпагах и не отличал бы курка от дула, я и
тогда б не боялся дуэли, ваша светлость. Я опасаюсь, как вы изволили заметить, дипломатических осложнений. - О, в Берлине столько дуэлей. Немцы их не замечают. - Но, ваша светлость, если я убью сына Бисмарка? - У него их много. До свидания, капитан-лейтенант. Как только Ахончев покинул кабинет, тотчас же растворились двери в гостиную, и поспешно вошли Развозовская и Ахончева. - Какой смелый офицер! Как предан России и славянству. Его слова заставляют меня передумать моё решение о невозвращении в Россию. - Покойный мой муж относился, я вижу, к своему сыну пристрастно. Я должна исправить ошибку своего мужа и воспользоваться правами второй матери. Во-первых, он не должен драться на дуэли, ваша светлость... - Простите, Ирина Ивановна,- перебила Развозовская,- он, разумеется, не должен драться, но какая же вы ему мать?! Он старше вас! Я ему невеста, и именно я должна заботиться о нём. Признаюсь, я не понимала его... Вошёл слуга и объявил: - Их светлость, лорд Биконсфильд. Горчаков обрадовался: - Приехал? Проси скорей, Да вот что, Лаврентий. Если я тебя крикну два раза: "Лаврентий, Лаврентий", ты не приходи. Приготовь чай. Карту, Нина Юлиановна. - Какую карту, ваша светлость? - Карту, которую я вам велел начертить. Да что с вами, сударыня? Ах, понимаю, с вами молодость и любовь... - Какая любовь? - У кого любовь? - вспыхнула и Ахончева. Горчаков будто не обратил внимания: - О любви поговорим попозже, а сейчас - карту и прошу вас обождать в гостиной. Не думаю, чтоб лорд Биконсфильд долго задержался у меня. Развозовская и Ахончева передали ему карту и последовали в соседнюю комнату, а старик закутал ноги пледом, устроился поудобнее и заглянул в карту. - Превосходно, превосходно! - решил он.- Черта твёрдая, как императорской рукой проведённая.- Потянулся к столу, выдвинул ящик, достал печать, притиснул её к бумаге и положил возле себя карту, а печать убрал. Только успел он это сделать, как вошёл лорд Биконсфильд, высокий, худой, несколько согбенный. Прядь волос падала вечно на вялое его лицо. Стёклышко блистало в его левом глазу. Поношенный фрак, впрочем, не лоснился, а был, как бы сказать-то, будто бы чуть ветх. Возможно, это происходило и оттого, что у владельца его и носителя была привычка, разговаривая, всовывать руки в задние карманы фрака и помахивать фалдочками в разные стороны. Сейчас же руки лорда были заняты, он держал в обеих крошечный букет подснежников. Горчаков встретил гостя радушно: - Дорогой сэр! Биконсфильд! Я безумно счастлив, что вы посетили берлогу умирающего русского медведя, Боже мой! Эти цветы мне? Любимые вами подснежники! И в это время года?! - Старик принял букет из рук гостя и принялся пристально, нарочито громко нюхать.- Амброзия! |
|
|