"Всеволод Иванов. Дорога наступления (рассказ)" - читать интересную книгу автора

шириной в добрый переулок. Всё свободное пространство засажено
молодыми соснами с целью маскировки. С той же целью заводские
корпуса окрашены в густо-зелёный цвет. Электростанция за двойной
стеной из кирпича. В машинном отделении электростанции есть люки,
туда вложены плиты взрывчатки и подведены провода.
Нынешнее зимне-весеннее наступление, широкое и победоносное, с
новой, необыкновенной силой показало всю мощность нашей тактики
маневрирования. Мы наносим врагу удар в желаемом нами направлении и
желаемой нами силы. Мы делаем то, что выгодно нам и невыгодно
фашистам. Взять хотя бы этот торпедный завод. Куда как надо было
немцам уничтожить эти цехи, машины, гидравлические прессы,
чертежи - и всё было приготовлено для уничтожения, а уничтожить
удалось немногое. Потопили испытательные катера, потопили в озере
кое-какое оборудование, из трёх машин электростанции увезли одну, а
многое, очень многое осталось, - и, как всегда после немцев,
остались следы преступлений, скрыть их, уничтожить их невозможно.
В одном из домов для администрации мы наткнулись на труп
немца. Это был лысый немолодой немец в форменной куртке и брюках
навыпуск. Он лежал на полу, ухватившись застывшей рукой за ножку
кровати. Следов ранений нет. Он, по-видимому, умер от разрыва
сердца.
Немолодой лысый немец имел все основания испытывать страх:
возмездие настигало и настигло его. Завод выстроен рабами, и
работали на нём рабы. В некоторых цехах "объявления" на двух
языках: немецком и русском, а в некоторых добавлен ещё и польский.
В конторе завода мы нашли сотни так называемых "рабочих
удостоверений". Разумеется, вы уже читали о них. Вот что
рассказывает одно из них. Фотография печальной девушки в клетчатом
заношенном платье, с короткими косичками, отпечаток правого пальца,
отпечаток левого пальца, над фотографией и этими отпечатками
надпись по-русски: "Владельцу сего разрешается выход из помещения
единственно ради работы". На обороте вопросы и ответы на них,
напечатанные на машинке. Ни подписи раба, ни следа почерка его -
вообще писать запрещалось. Мы не нашли ни одного слова, написанного
рукой человеческой, хотя осмотрели тщательно стены, потолки,
подвалы. Кто же она, одна из тех рабынь? Софья Савко, 1924 года
рождения, из Украины - и всё.
А в середину удостоверения вложен листок. На нём на тринадцати
языках напечатана одна фраза: "Настоящая рабочая карточка даёт
право на работу только у поименованного работодателя и теряет силу
с оставлением этого места работы".
Негодяи! Право на работу! Право на смерть, а не право на
работу: куда она могла уйти, эта несчастная Софья Савко?! Как она
могла оставить своё рабское место? Прорвавшись через колючую
проволоку? Через охрану, вооружённую, да ещё и с собаками?
И с щемящей, невыносимой тоской глядишь на фотографии, во
множестве заготовленные для подобных удостоверений, но почему-то не
использованные; может быть, потому, что помешала Красная Армия.
Фашисты так были уверены, что никто, кроме них, не увидит эти
фотографии, что не глядели на выражение лиц, а, возможно, отчаяние