"А.Г.Ивакин. Неправда " - читать интересную книгу автора

твердили о неизбежной гибели капитализма, а этот самый капитализм уже
раскинул свои палатки на ближайшем рынке.
Откуда-то взялись ваучеры и что с ними делать не знал никто, поэтому
студенты дружно поступили так же, как и преподаватель бывшей политэкономии,
а ныне просто экономист. Они обменяли их на водку в ближайшем
азербайджанском ларьке.
В банях перестали мыться, зато там стали проводить деловые встречи,
именуемые стрелками, а девчонки стали брать деньги за совместные помывки.
Это Лешке было более чем удивительно - зачем платить за то, что итак можно
взять даром?
А еще стало модно быть гомосексуалистом, чьи крашенные хари заполонили
телевизор, точно размалеванные бесы на шабаше. Но, к их гомосечному счастью,
в общаге такие не появлялись, а то бы дело до смертоубийства дошло бы.
Конечно, это твое личное дело, с кем ты постель делишь, но ко мне в кровать
не надо лезть. Да еще так разнузданно...
Некоторые подсаживались на наркотики, неведомо откуда вынырнувшие в
девственной до того провинции. Снежок, герыч, шиша, трава... Лешка тогда
сидел в комнате, в очередной раз переписывая классиков марксизма-ленинизма,
когда их однокурсник зашел, посидел, дебильно улыбаясь глазами без зрачков,
а потом сообщил в потолок неизвестно кому, что его ждут и шагнул прямо в
открытое окно. Четырех этажей хватило, чтобы вся общага полдня разглядывала
изломанное тело на крыше прилегающей студенческой столовой.
А в воздухе опасно пахло грозами и войной.
Стреляли везде. В Москве и в Кирове, на рынках и в ресторанах, в банях
и в администрациях. В октябре 1993 года, в угаре очередной пьянки они
вспомнили, что первой программе должен быть футбол, и когда разкочегарились
лампы черно-белого телевизора, вместо рвущих "Ростсельмаш" спартачей везде
была озабоченная кепка Лужкова и горящий Белый Дом. От предчувствия чего-то
непоправимого они немедленно протрезвели, но тут же собрали последние
копейки и сбегали еще за водкой, потому что завтра в армию, завтра на
войну... Ухряпались они тогда так, что ночью, почти невменяемые, еще ползали
за водкой. Шли и орали ломаным английским каких-то неправильных битлов: "Ви
ай лов ю елоу субмарин, елоу субмарин, елоу субмарин". А потом строем, по
команде блевали кавказской паленкой с четвертого этажа, стараясь совмещать
ритм и темп рвоты, с ночными плачами Цоя.
Но утром кто-то кого-то победил, и самое ужасное, что все были наши. И
на первой же паре, преподаватель государственного и гражданского права
психанула и сорвалась на студентах. Потому что не знала, какое-такое
государственное право читать в стране, где государства нет, а гарант
конституции, не взирая на лица и людей, эту самую конституцию вертит как
гулящую девку. И нет у тебя никаких прав, только обязанности перед
Родиной-мачехой.
Тогда они целую неделю ждали пятнистых мужиков из военкомата, звонили
родным, отрывались с девчонками. И, конечно, пили. Но теперь уже прямо на
лекциях, разводя дешевую водку с дорогой пепси-колой. И потребляя сей
богемный напиток на задних партах никого не стеснялись. Чего там...
Но война не случилась... По крайней мере официально не случилась. А
неофициально она уже шла - начинали медленно тлеть очаги Северного Кавказа,
продолжали полыхать Приднестровье, Карабах, Душанбе, Абхазия. Дымное пламя
Афгана никак не хотело успокоиться. И серые вереницы беженцев-славян