"А.Г.Ивакин. Могло бы быть...." - читать интересную книгу автора

были, есть и будут. Но плюрализм в отдельно взятой голове - это шизофрения.
А плюрализм в отдельно взятой стране - это смерть. Вот посмотрите, те же
пиндосы...
- Кто?? - удивился новому, для начала девяностых, словечку Останин.
- Ой... Американцы. Они утро начинают с поднятия флага. А уроки
начинаются с пения национального гимна. А мы? Месяца не прошло как флаг
выбросили и от гимна отказались. И радуемся как обезьяны гнилому банану. А
гимн еще вернется. И флаг вернется. Только, как бы поздно не оказалось.
Представьте себе, что Украина вдруг захотела отдельно жить.
Кто-то из однокурсников засмеялся.
- А что смешного я говорю?
- Вообще-то референдум показал, что более семидесяти процентов
населения СССР за сохранение Союза... - мягко перебил меня Останин.
- Ну и что? Спросят, что ли нас, когда президенты республик будут в
Беловежской Пуще Страну убивать?
- Почем в Беловежской-то? - выкрикнул кто-то из студентов. Ганс,
кажется.
- А черт его знает. Охота там хорошая, наверно. И что мы с вами сделать
сможем? Плюрализм, говорите? Ну, ну...
- Значит, Леша, вы не согласны с академиком Сахаровым?
Останин назвал меня по имени? Вот тебе раз... Он по фамилиям-то не
называл никогда и никого...
- А что академик? Враль и прохвост он. Академическое звание не
гарантирует моральную чистоплотность.
Внезапно зазвенел звонок. А Останин сказал:
- Идите. Отлично. И зайдите в лаборантскую. Разговор есть.
- Не могу, Сан Саныч, - и что-то мелькнуло у меня в глазах такое, что
он только кивнул плешивой головой, выводя пятерку в журнале.
А я закусив губу, пошел за свое сумкой.
Удивленные однокурсники шептали что-то мне в спину, кто-то поздравлял с
пятеркой. А я ничего не видел перед собой.
Бизнес, акции?
Идите в задницу со своими акциями. Я помню. Я видел.
Значит, все просто. Получаю сейчас стипуху. Еду в Москву. Стволов
сейчас немеряно продается. Лишь бы лавэ хватило...
А на фиг мне покупать?
Я же помню! Едем до Волховстроя, там на электричке в сторону Чудово.
Станция Лезно. Из одного блиндажа мы тогда - в девяносто седьмом, кажется -
подняли ящик немецких карабинов. В маслице. В тряпочках. И патронов там кучи
были!. Приклад опилю. Ствол тоже. Я же смотрел 'Брата'... А тут еще толком и
охраны у Борьки нет. Герой суверенной, бля, демократии... По поликлиникам,
сука, ходил. Пиарщик гребаный... А мы этому всему верили... По митингам он
еще скачет... Если меня сразу не шлепнут - дадут пятнадцать лет. Это
максимум сейчас. Выйду в две тысячи шестом, соответственно. Вот там и
посмотрим на роль личности в истории.
А может быть и вышку дадут. Или в СИЗО прирежут. Да все может быть. Ну
и хрен с ним. Зато брат жив останется. И Юрка Васькин. И много еще кого.
Может быть...
И муж у Ольки не сопьется в конце девяностых, когда его акционерский
бизнес по ветру пойдет пустыми бумажками ГКО. Может быть, она еще счастлива