"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

селедку-черноспинку или кусочек балычка на закусь очередному хахалю! Или
зажмет полсотни из дневной выручки, когда мы вместе снимаем кассу и сводим
дебет с кредитом. Что мне, из-за этого хай поднимать? Тем более, я именно у
нее такую прилавочную аспирантуру прошла, никакой торговой академии не
нужно!
Но оказалось, что есть пределы всему...
Тетя Полина зазвала меня на свою дачу под Звенигородом собирать вишню
на варенье. Дачка была так себе, старенькая и осевшая в землю, с
перекошенной верандой, но сад - классный, щедрый и большой, со сливовником и
десятком груш, яблонями и здоровенными матерыми вишнями. У тетки опухали
ноги, и вообще она по старости уже боялась взбираться на деревья даже по
стремянке, так что я весь световой день провела, обирая сочные, почти черные
вишенки. На солнце я здорово испеклась, голую спину саднило, личико
покраснело, и тетка мазала мне его сметаной. Она всучила целое эмалированное
ведро ягод, чтобы я в Москве сварила варенье для нас с отцом. Я пыталась
отбояриться: стоять у плиты с детства не любила, но тетка заставила.
Поскольку единственный и любимый брат Полины, то есть мой родитель, просто
обязан был зимой гонять чаи с вареньем из ее сада. Перед домом уже горел
костерок, на котором в здоровенном медном тазу булькало варево. Деревянное
корыто с ягодами, уже без хвостиков, было переполнено, и Полина просто сияла
от гордости, что в этом году у нее такая вишенная удача.
С Фимой и Клавдией я встретилась в своей лавке усталая, замученная и с
целым ведром теткиной спелой вишни.
Добила меня в тот вечер одна неприятная находка. Вынося порожние
бутылки и объедки в мусорный бак, я обнаружила то, что сначала впотьмах не
разглядела. Сзади, возле служебных дверей, стояли три наши черные
двухсотлитровые пластмассовые бочки, затаренные уже сильно затеплевшей за
день водой, в которой почти не шевелились полузаснувшие карпы. Значит,
сегодня на прохладном рассвете один из моих поставщиков пригнал на
перепродажу цистерну с живой рыбой с рыборазводных прудов под Конаковом,
перекачал в бочки вместе с водой часть тяжеленных, как снаряды, карпов
(обычно я заказывала не больше трехсот килограммов) и отправился развозить
живорыбицу по остальным точкам. Клавдия Ивановна должна была все бросить и
реализовать за день рыбу, пока она не передохла. Но ей было, видно, не до
того...
Пока еще карпы кверху пузом не переворачивались, но я понимала, что
засыпать и портиться они начнут вот-вот, и если я их не толкну уже с утра,
то все это добро можно отправлять на свалку, на радость котам и воронам.
Шел уже второй час ночи, когда я справилась со срачем, оставшимся после
этой собачьей свадьбы. В метро меня бы уже не пустили, открыть лавочку надо
было не позже семи, так что я решила заночевать тут. На этот случай у меня
была раскладушка, постельное бельишко и плед.
Я люблю ярмарку ночью, когда все тихо, в темноте пятнами просвечивают
лишь редкие фонари, рядом, под навесом пустой шашлычной, в мангале дотлевают
красные угольки и где-то далеко гулко и успокаивающе в этой громадной
пустоте и безлюдности звучат шаги охранников.
Днем здесь все сотрясается от многоголосого и многозвучного гула, будто
роятся пчелы из какого-то необъятного улья, и безразмерное торжище,
распластавшееся на нескольких гектарах, словно кружится и плывет куда-то со
всем своим чудовищно-многоцветным скопищем торговых тентов, крытых и