"Дарья Истомина. Торговка " - читать интересную книгу автора

капустами, с которого они и кормились.
Конечно, коснулись мы и самого интересного вопроса. Я спросила, как у
нее с личной жизнью, она призналась нехотя: "Есть варианты", но так, что я
поняла, что никаких вариантов у нее нету, а возможно, еще и не было. А когда
и она полюбопытствовала: "А ты тоже не замужем?" - я пожала плечами:
- Кувыркаюсь тут с одним в порядке разгрузки... Без расписки, конечно.
Он при американском гольф-клубе отирается. Считается тренер-стажер после
института физкультуры. А фактически у всех на подхвате - клюшки и шарики за
теми, кто играет, по полянам на электротележке возит.
Это действительно было. Но давно. И недолго. Но это тоже было только
мое личное дело.
Когда мы, высушившись феном и приведя себя в полный порядок, двинули в
кухню на ужин, Рагозина охнула испуганно, вспомнив о том, что с утра не
звонила матери, и сняла трубку с телефона в коридорчике. Видно, родительница
ей вламывала, как потерявшейся первоклашке: Катя оправдывалась и лепетала,
где она и с кем. Похоже, ей не поверили, и я пришла на выручку, начала
объяснять, но она оборвала меня, потребовав, чтобы через полчаса дочь была
дома, и бросила трубку.
- Как же ты работать у меня будешь, если она тебя так пасет? - спросила
я. - Бывает, и ночуешь на рынке, пока товар ждешь...
- Пусть привыкает! - подумав, сказала Рагозина.
С ужином папа расстарался. На столе были фаршированные баклажаны
по-грузински и тушеные свиные ножки с горохом и капустой. Он делал вид, что
ему страшно весело кормить таких молоденьких мамзелек. Повесив полотенце на
руку, он изображал полового в трактире, важно надувал щеки и ершил ржаные
офицерские усы, в которых седина была почти незаметна. Но я видела, что он
слишком часто прикладывается к рюмочке и на его скулах проступают багровые
пятнышки.
Мой отставной штурман полка дальней авиации начинал карьеру в те
времена, когда офицеры были офицерами, звездочки на погонах значили больше,
чем нынче, и я отметила, что Рагозина просто поражена тем, что за нею
церемонно ухаживает настоящий военный летчик, серьезный, еще не старый
человек, и ей неловко от того, что мы сидим, а он хлопочет.
Водку она пить наотрез отказалась, я чуть пригубила, мы были трезвы как
стеклышки и хохотали над анекдотом, который травил мой Антон Никанорыч,
когда взорвался истошно звонок в дверь. Отец пошел открывать, и в наш дом,
оттолкнув его, ворвалась невысокая плотная женщина в косо нахлобученном
светлом парике, развевающемся плаще, наброшенном тоже кое-как. Эта
нацеленная и готовая рвануть на сто мегатонн яростная и злобная торпеда с
ходу заорала:
- Что за притон? Что это за козел с усами? Кто эти люди? Почему ты
здесь? Я с утра места себе не нахожу...
- Мам, мам... Ну не надо так... Со мной ничего не стряслось! Все
нормально...
Но ее мать была в таком состоянии, когда слышат только себя, и
продолжала визжать:
- Домой! Марш!
И тут отец сказал восхищенно и негромко:
- Ах, какая дама! Давно таких не видывал... Посидим, мадам? Прошу вас к
столу. Только звуковое сопровождение временно отключаем! Вы находитесь на