"Дэниел Истерман. Девятый Будда" - читать интересную книгу автора

- Benedixit, deditque discipulis suis, dicens: Accipite, et bibite ex
eo omnes.
Он поднял потир, в котором перемешанная с водой кровь превратилась в
вино.
- Hic est enim Calix Sanguinis mei... Так как это сосуд крови моей...

* * *

Кристофер Уайлэм сидел в последнем ряду верующих, вместе со всеми
вставая со скамьи и вновь опускаясь на нее, нараспев произнося слова, читая
молитвы, вдыхая доносившийся до него запах благовоний. Рядом с ним сидел
сын, Уильям, повторявший все движения и слова отца. Уильяму исполнилось
десять лет, но он вел себя так, словно был старше, словно он уже знал
кое-что о том, что уготовила ему жизнь.
Отец был для мальчика загадкой. Еще четырнадцать месяцев назад он знал
только его имя. Уильям все еще помнил фотографии, висевшие в комнате матери
в Карфаксе, в поместье на самой окраине Хексхэма, где они жили с тетей
Хэрриет и его кузенами Роджером и Чарльзом и кузиной Аннабел. Ему никогда не
удавалось соотнести человека, изображенного на выцветших фотографиях, с теми
туманными очертаниями, которые он в последний раз видел в три года, когда
этот человек грустно махал рукой вслед отправляющемуся от станции Дели
переполненному поезду, в котором находились они с матерью.
Сейчас он почти уже не помнил Дели, только какие-то эпизоды, обрывки
сна: старую няньку, склонившуюся над ним и напевающую что-то в пульсирующей
ночи, игрушечного слона на колесиках, которого он повсюду возил за собой на
веревочке, огромные белые противомоскитные сетки, повисшие в горячем воздухе
над его кроваткой.
Возвращение Кристофера разбило мир мальчика на мелкие кусочки -
незнакомец в странной одежде заявлял на него права. Мальчик помнил, как рос
лихорадочный восторг матери по мере того, как приближался час приезда
Кристофера, - опасно пылающие щеки, запавшие глаза, светящиеся предвкушением
его возвращения. Сам он рассчитывал, что это будет возвращение солдата,
наконец-то пришедшего с войны в форме, украшенной яркими, блестящими на
солнце медалями. "До свиданья, мой малыш, на охоте твой отец, - по ночам
напевала ему мать, разгоняя тьму безотцовщины. - Вот с охоты он идет, шкурку
кролика несет, малыша ей обернет". Но у ворот дома он встретил тихого
человека в гражданской одежде, который не рассказывал о своих подвигах и не
привез медалей, которыми мог бы восхищаться сын, полируя их до блеска.
Уильям был глубоко разочарован. Двоюродные братья помочь ему не могли:
их отец, дядя Уильяма, Эдам, был убит три года назад в сражении на Сомме.
Его фотографии, окаймленные черным крепом, гордо стояли на высоких полках;
его медали на бархатных подушках были выставлены на обозрение в стеклянном
ящике в холле; мемориальная доска с его именем находилась слева от алтаря в
соборе Святой Марии.
Роджер и Чарльз превратили жизнь Уильяма в трагедию. Они высмеивали его
отца, который, по их словам, никогда не был солдатом, а если и состоял на
военной службе, то провел ее за столом как штабная крыса. Однажды они
подложили Уильяму на подушку белое перо с маленькой табличкой, на которой от
руки было написано: "В честь твоего отца".
Все это было тяжело для девятилетнего мальчика и могло стать совсем