"Фазиль Искандер. Мимоза на севере" - читать интересную книгу автора

бы, к своему несчастью, не писал пьес, которые никто не хотел ставить, в том
числе и его собственный родственник, он, вероятно, стал бы еще более крупным
физиком.
- В Абхазию не тянет? - спросил я у Рауля.
- Нет, - ответил он, - отдыхать езжу, но жить уже там не могу: компот.
Я привык к Северу, есть где развернуться.
Слышать про компот было неприятно. Патриотизм имеет множество оттенков,
но в нем до сих пор не было оттенка смирения. Так проявим же смирение:
компот так компот. Возможна и такая точка зрения.
- Это правда, что ты самолет послал в Абхазию за мимозой? - спросил я,
напоминая о давней дискуссии.
- Правда, - признался он мрачно. - Далась им эта мимоза. Я ее и в глаза
не видел. Но наши женщины работают там в таких зверских условиях, что мне
захотелось им сделать подарок. Сколько раз писали, что я одним рейсом
отправил в Абхазию самолет за мимозами. Но ни разу не писали, что в том же
году, уже не по моей инициативе, самолеты сделали пятьсот рейсов на Большую
землю за спиртом.
- Ты бы мне хоть раз веточку мимозы подарил, - шутливо пожаловалась
актриса, - наши женщины...
- Я им сказал, - рассмеялся он, - чтобы они, пролетая над Москвой,
сбросили тебе веточку мимозы. Разве они этого не сделали?
- Может, ты спутал адрес, - сказала актриса, - и они не туда ее
сбросили?
- У меня нет других адресов, - отвечал он, - вот поедем в Абхазию, я
тебе целое дерево мимозы подарю.
- А как мы его вывезем? - заинтересовалась она.
- На вертолете, - сказал он с мрачной серьезностью.
- Нет, уж лучше не надо, - смирилась она, - представляю, что о тебе
тогда напишут.
- Уже все написали, - отвечал он.
Хозяйка дома - она тоже была актрисой - с быстротой молнии накрыла на
солнечной веранде прекрасный стол из всяческих разносолов домашнего
изготовления, дымящейся молодой картошки и прочей закуски. В раблезианском
обилии выпивки угадывался почерк Рауля. Но с какой сказочной быстротой
появился на благоухающей веранде этот цветущий оазис стола!.. Да, есть еще
интеллигентные женщины в русских селеньях, которые могут играть на сцене, в
антрактах рожать детей, а в свободное время быть хлебосольными хозяйками.
Кстати, четверо ее детей, три мальчика и одна девочка, прямо перед
верандой, азартно крича, играли в бадминтон.
За верандой, всего в десяти шагах от нас, начинался настоящий
подмосковный лес: сосны, березы, ели. Рядом с телесно-загорелыми соснами
девственно белели стволы берез. Чем-то это напоминало черноморские пляжи,
где рядом с забронзовевшими телами отдыхающих женщин бледнеют тела
новоприбывших туристок. Глядя на загорелые стволы сосен и белые, не
принимающие загара стволы берез, хотелось (после первых рюмок) выдвинуть
гипотезу, по которой березы вышли к солнцу на несколько миллионов лет позже
сосен. Мрачноватые ели как бы пытались доказать, что они детища еще более
древнего и более угрюмого, чем солнце, светила и не собираются ему изменять.
Мы расселись на веранде и уже выпили по две рюмки водки, закусывая ее
горячей картошкой и соленьями, как вдруг раздался зычный голос женщины: