"Фазиль Искандер. Рассказы разных лет (5)" - читать интересную книгу автора

схватились. К этому времени я уже был опытным и хладнокровным бойцом. Я
достал разлапую палку и, действуя ею как трезубцем, после нескольких
неудачных попыток прижал петуха к земле. Его мощное тело неистово билось, и
содрогания его, как электрический ток, передавались мне по палке.
Безумство храбрых вдохновляло меня. Не выпуская из рук палки и не
ослабляя ее давления, я нагнулся и, поймав мгновение, прыгнул на него, как
вратарь на мяч.
Я успел изо всех сил сжать ему глотку. Он сделал мощный пружинистый
рывок и ударом крыла по лицу оглушил меня на одно ухо. Страх удесятерил мою
храбрость. Я еще сильнее сжал ему глотку. Жилистая и плотная, она дрожала и
дергалась у меня в ладони, и ощущение было такое, как будто я держу змею.
Другой рукой я обхватил его лапы, клешнятые когти шевелились, стараясь
нащупать тело и врезаться в него.
Но дело было сделано. Я выпрямился, и петух, издавая сдавленные вопли,
повис у меня на руках.
Все это время братья вместе с теткой хохотали, глядя на нас из-за
ограды. Что ж, тем лучше! Мощные волны радости пронизывали меня. Правда,
через минуту я почувствовал некоторое смущение. Побежденный ничуть не
смирился, он весь клокотал мстительной яростью. Отпустить - набросится, а
держать его бесконечно невозможно.
- Перебрось его в огород, - посоветовала тетка. Я подошел к изгороди
и швырнул его окаменевшими руками.
Проклятие! Он, конечно, не перелетел через забор, а уселся на него,
распластав тяжелые крылья. Через мгновение он ринулся на меня. Это было
слишком. Я бросился наутек, а из груди моей вырвался древний спасительный
клич убегающих детей:
- Ма-ма!
Надо быть или очень глупым, или очень храбрым, чтобы поворачиваться
спиной к врагу. Я это сделал не из храбрости, за что и поплатился.
Пока я бежал, он несколько раз догонял меня, наконец я споткнулся и
упал. Он вскочил на меня, он катался по мне, надсадно хрипя от кровавого
наслаждения. Вероятно, он продолбил бы мне позвоночник, если бы подбежавший
брат ударом мотыги не забросил его в кусты. Мы решили, что он убит, однако к
вечеру он вышел из кустов, притихший и опечаленный.
Промывая мои раны, тетка сказала:
- Видно, вам вдвоем не ужиться. Завтра мы его зажарим.
На следующий день мы с братом начали его ловить. Бедняга чувствовал
недоброе. Он бежал от нас с быстротою страуса. Он перелетал через огород,
прятался в кустах, наконец забился в подвал, где мы его и выловили. Вид у
него был затравленный, в глазах тоскливый укор. Казалось, он хотел мне
сказать: "Да, мы с тобой враждовали. Это была честная мужская война, но
предательства я от тебя не ожидал". Мне стало как-то не по себе, и я
отвернулся. Через несколько минут брат отсек ему голову. Тело петуха
запрыгало и забилось, а крылья, судорожно трепыхаясь, выгибались, как будто
хотели прикрыть горло, откуда хлестала и хлестала кровь. Жить стало
безопасно и... скучно.
Впрочем, обед удался на славу, а острая ореховая подлива растворила
остроту моей неожиданной печали.
Теперь я понимаю, что это был замечательный боевой петух, но он не
вовремя родился. Эпоха петушиных боев давно прошла, а воевать с людьми -