"Фазиль Искандер. Рассказы (1999)" - читать интересную книгу автора

его. Прошло часа два, и он наконец решился. Он подумал, что, если она станет
его прогонять и поднимет крик, он просто уйдет, сославшись на то, что
опьянел и потерял голову. Но ведь она весь вечер так мило поглядывала на
него и теперь даже крючок не накинула на петлю. И сама же ему подливала весь
вечер.
В таком случае ей хватит здравого смысла ничего не рассказывать мужу.
Какая женщина захочет, чтобы пролилась кровь? Нет, она ничего не скажет
мужу. А если она не согласна, он сдержит свою страсть и просто уйдет, и все
будет хорошо. Он просто уйдет, и она ничего не расскажет мужу. Постыдится
рассказать.
Он тихо встал и босой подошел к дверям. Еле слышно доносилось ее
дыхание. Уснула или притворяется? Он тихо приоткрыл дверь и вошел в
спаленку. Он подошел к кровати. Постоял. Потом протянул руку и нежно
погладил ее по щеке. Она что-то пролопотала {157} во сне и вдруг, обдав его
наспанным теплом, приоткрыла одеяло, приглашая к себе. Весь напрягшись от
неистовой страсти, он все еще тихо, воровато лег рядом с ней и тихо обнял
ее. Она спросонья сунула ему руку под рубашку и вдруг, словно притронулась к
змее, отдернула руку и вскрикнула. По форме спины она угадала, что это не
муж.
Но теперь сопротивление ее придавало ему особую, неостановимую ярость.
Несмотря на ее крики и отчаянную борьбу, он овладел ею, и в последний миг
ему вдруг показалось, что она разделила его страсть. Вероятно, он тут так же
ошибся, как тогда, когда решил, что она нарочно не заперлась. Во всяком
случае, это придавало ему надежды, что она ничего не скажет.
- Скажешь что-нибудь мужу - и он нас обоих убьет, - вразумительно,
как бы намекая, что вину придется делить поровну, сказал он.
Она молчала и лежала как мертвая.
- Такое рано или поздно случается с каждой женщиной, - добавил он, -
не ты первая, не ты последняя.
Она молчала и лежала, как мертвая. Он встал и, аккуратно прикрыв за
собой дверь, лег в свою кровать, прислушиваясь к спальне. Но оттуда ничего
не раздавалось. Она даже не плакала, и он успокоился, удивляясь, что каждый
раз после огненной страсти ничего не остается, кроме пустоты, равнодушия и
легкой брезгливости. И он уснул.
На рассвете Бата вернулся верхом на украденной кобылице.
Он привязал лошадь рядом с жеребцом Сафара, который стал проявлять
признаки волнения от близости кобылицы. Бата с такой силой ударил кулаком
жеребца по спине, что тот на миг рухнул на задние ноги. Признаки волнения,
кажется, улетучились. Бата тихо вошел в дом, кинул беглый взгляд на спящего
Сафара и, стараясь не шуметь, проскользнул в свою спальню. В рассветном
сером свете, лениво льющемся из оконца, он увидел, что жена его сидит на
кровати в разодранной рубашке и постель хранит следы ночного побоища.
Назиброла, словно не замечая его, а может, и вправду не {158} замечая,
смотрела куда-то в пустоту. Ей казалось, что жизнь ее навсегда кончилась.
Бата, разумеется, сразу понял все, что здесь случилось. Он сел рядом с
женой на кровать и, обхватив голову руками, надолго задумался. Так он
неподвижно сидел больше часа. Петухи раскричались по всему селу. Вскоре
поднялось солнце. Бата поднял голову. Нет в мире человека, сдержанней горца,
если он решил быть сдержанным! И нет в мире человека страшнее горца, если
ему по какой-либо причине отказывают тормоза.