"Фазиль Искандер. Эссе и публицистика" - читать интересную книгу автора

в плане личной судьбы, но и в плане судьбы Мандельштама. Ведь на решение
Сталина может повлиять и степень распространенности стихотворения.
В этом телефонном разговоре Пастернак вынужден играть на чужом поле. Да
еще со Сталиным! Он мучительно ищет способа {377} перевести игру на свое
поле, и тогда он гораздо больше сможет сделать, может быть, для понимания
правительством искусства и тем самым и для Мандельштама. Наконец, он как
будто вырывается. Он говорит Сталину, мол, хочется встретиться, поговорить.
- О чем? - спрашивает Сталин.
- О жизни и смерти, - наконец четко отвечает Пастернак, чувствуя под
ногами родной берег: догреб. Сталин это тоже почувствовал и молча бросает
трубку. Ему этого не надо.
Сравнительно легкое наказание Мандельштама за стихи о Сталине - ссылка
в Чердынь, на мой взгляд, объясняется прежде всего и главным образом тем,
что стихи эти Сталину понравились.
Такое мнение только кажется парадоксальным. Ужас перед обликом тирана,
нарисованный поэтом, как бы скрывает от нас более глубокий, подсознательный
смысл стихотворения: Сталин - неодолимая сила. Сам Сталин, естественно,
необычайно чуткий к вопросу о прочности своей власти, именно это
почувствовал в первую очередь.

Наши речи за десять шагов не слышны.

Конец. Кранты. Теперь что бы ни произошло - никто не услышит.

А слова как тяжелые гири верны.

Идет жатва смерти. Мрачная ирония никак не перекрывает убедительность
оружия. Если дело дошло до этого: гири верны.

Он играет услугами полулюдей.

Так это он играет, а не им играют Троцкий или Бухарин. Так должен был
воспринимать Сталин.
И, наконец, последние две строчки: {378}

Что ни казнь у него, то малина.
И широкая грудь осетина.

Последняя строчка кажется слишком неожиданной, даже по-детски неумелой.
При чем тут осетин? Но это только на первый взгляд. На самом деле двоякое
содержание стихотворения - ужас и неодолимая сила - окончательно
выплеснулось в последней строке.
Широкая грудь - это неодолимая, победная сила, уже заслонившая
горизонт. Осетина! - как бы выкрикивается, поэт как бы чувствует, что на
этом слове в него выстрелят. Нация, конечно, тут ни при чем. Срывается маска
самозванства. В этом разоблачительная энергия последнего слова... отчаянье и
какая-то детскость, конечно. Словно Красная Шапочка уже из пасти волка
кричит:
"Ты не бабушка!"
Думаю, что Сталину в целом это стихотворение должно было понравиться. А