"Фазиль Искандер. Эссе и публицистика" - читать интересную книгу автора

Там, на эшафоте, за какие-то минуты до смерти его, вероятно, поразила мысль
о бессмыслице эшафота. Неудачная революция, хотя в данном случае ее не было,
приводит людей к эшафоту. Но удачная революция приводит к эшафоту тех, кого
свергает она. И человек всей потрясенной душой перед смертью вдруг
почувствовал несоизмерность цели и платы для обеих сторон. Эшафот - тупик.
Значит, и революционный путь - тупик.
Где же выход? Так мы простоим на одном месте и тысячи лет. Ну и
простоим. Слава Богу, солнце светит, ветер шумит в листве, дети смеются.
Жизнь продолжается. Раз человеку дана жизнь, ответ должен быть в самой
жизни. Иначе она не была бы дана.
Нетерпение в отношении к жизни в ожидании ответа есть форма неуважения
к самой жизни. Но если ты самую жизнь не уважаешь, как ты ради этой жизни
идешь на эшафот или тем более отправляешь другого? {374}
Жизнь не может сама себя приводить к эшафоту. Значит, это путь в
сторону от жизни. Если взрослый человек за свои грехи может быть казнен,
значит, и ребенок может быть казнен. Казнь ребенка за грехи? Чудовищная
бессмыслица.
Вы скажете, что у ребенка нет таких грехов, чтобы его казнили? Но это
арифметика. Извольте. У ребенка маленькие грехи, так его и лишают маленькой
еще жизни. Степень оправданности топора не может определяться степенью
нежности шеи. Нежность шеи должна отрезвлять наше опьяненное возмездием
сознание и привести к неизбежной мысли, что всякая шея слишком нежна для
топора.
Революция - праведная ярость слепого. Что может быть страшнее ярости
слепого с топором в руке? Кто первым подсунет топор, тот первым и отскочит.
Хотя и не всегда удачно. Могу сказать, что приход революции от нас не
зависит. Но от нас зависит мощь и полнота ее неприятия. И никто не измерил,
насколько зависит сама возможность революции от мощи и полноты нашего
неприятия ее.
Мне кажется, там, на эшафоте, как на последней странице задачника
жизни, Достоевский увидел страшную ошибку любого революционного ответа. И
если даже больше никогда в жизни он силой вдохновения не подымался до этой
высоты, зарубка осталась. Он по памяти восстанавливал эту высоту.
В сущности, все его великие романы - это романы покаяния от соблазна
революции. Можно представить, что без потрясения эшафотом они были бы с
обратным знаком. Например, вместо "Преступления и наказания" - "Мнимое
преступление Раскольникова". Вместо "Бесов" - "Кровавые Ангелы".
Революция требует не только достаточного количества неукорененных
людей, и они в России уже были: революционная интеллигенция, дезертиры,
городской и сельский люмпен. Она требует и полу сочувствия ей со стороны
значительной части народа, которая про себя рассуждала примерно так: менять
все, вероятно, надо, но менять, вероятно, должны другие люди.... Но за
отсутствием других меняют те, кто хочет менять.
Революция может быть удачной и неудачной. Это случайность. {375}
Но в обоих случаях не случайна критическая масса риска. И при удачной
революции критическая масса риска может быть сравнительно небольшой. Но она
бывает достаточной и чувствует себя достаточной, когда среди остального
населения нет критической массы людей, готовых решительно защищаться. Думаю,
поэтому революция в России победила.
После революции, как ни осложнялись судьбы поэтов, спор с царями