"Фазиль Искандер. Сандро из Чегема (Книга 3)" - читать интересную книгу автора

и тихо говорит:
-- Надо в санчасть сообщить.
-- Нет, -- говорю, -- подождем, может, очухается. В санчасть сообщать
опасно. Потому что, если он там все расскажет и если об этом узнают мои
враги, они пообещают ему свободу, лишь бы он меня убил. Конечно, свободу не
дадут, но он псих, поверит.
И я уже этого начинаю бояться. И еще я боюсь, что он притворяется
оглушенным, а ночью встанет и чем-нибудь долбанет. И теперь я всю ночь
должен не спать, как тогда в больнице. Что за судьба, думаю. И так до утра
лежу и не сплю. Иногда голову подымаю, смотрю -- как повернулся к стенке,
так и лежит.
Утром, только я сел на нары, вижу, он встает и медленно идет ко мне.
Сейчас не знаю что буду делать. В открытой драке я, конечно, его не боюсь.
Но мне скандал не нужен. Не дай бог, мои враги узнают. Подходит ко мне,
наклоняет свою большую голову котяры и говорит:
-- Ты, Урюк, слишком сильно меня ударил.
-- Слушай, -- говорю, -- ты же чуть не задушил парня. Я же тебя спас от
вышки.
-- Ты, Урюк, чокнутый (это он мне говорит!), тебя мусора чуть не
угробили, а ты их защищаешь.
-- Слушай, -- говорю, -- мы же не судьи. Надо же отличать купленных
аферистов от честных людей. Он за свою честность восемь лет получил, а ты
его душишь.
Он стоит так, наклонив голову котяры, и думает. Потом говорит:
-- Все же, Урюк, ты меня слишком сильно ударил.
-- Ну прости, браток, -- говорю, -- нервы... Погорячился...
И так мы примирились. Вообще они уважают силу, больше ничего не
уважают. Стал тише себя вести. А в тот день он лежал, повернувшись к стене
не от удара, от обиды.
И вот меня уже отправляют в лагерь, и я снова вижусь с этим
надзирателем дядей Тенгизом. Он прощается со мной, и я ему говорю:
-- Дядя Тенгиз, тут в камере этот парень из милиции, несчастный, вроде
меня. Боюсь, убьет его этот уголовник, переведи его куда-нибудь.
-- Хорошо, -- говорит, -- Адгурчик, выброси из головы, я его сегодня же
переведу... Это наша ошибка, что мы его туда посадили...
И так я попадаю в лагерь. Да, потом, когда меня выпустили, я нашел
семью этого парня и они мне показали ответ из Прокуратуры СССР на их жалобу.
Там была резолюция одного из помощников генерального прокурора. Я ее на всю
жизнь запомнил. Вот она: "В связи с кампанией по борьбе с злоупотреблениями
в Грузии пересмотр дела считаю нецелесообразным". Вот так, дорогие мои, у
нас еще делается!
Человек ни за что пострадал. А по закону ему могли дать год или два, и
то условно. За недоносительство. Он должен был как работник милиции сказать
куда надо, что такие-то люди через такого-то человека пытаются дать взятку.
Но он не сказал по неопытности. А теперь кому ему жаловаться, господу богу?
И вот, значит, я в лагере. И жена мне написала, что на моем месте
работает такой-то человек. И тут я понял, чьих рук мое дело. Этот человек
несколько раз заходил к моему директору, и они о чем-то шушукались. Но я не
поинтересовался. Я вообще не имею привычку лезть в чужие дела. Теперь я все
понял.