"Фазиль Искандер. Сандро из Чегема (Книга 3)" - читать интересную книгу автора

дело, не пойму. Его один из друзей обслуживает на машине. То в Верховный суд
едет, то в прокуратуру едет, то в горком едет. Чувствую -- что-то делается,
а что -- понять не могу. Неужели, думаю, эти аферисты и моего адвоката
покупают? И вот перед самым судом он подходит ко мне и говорит:
-- Адгур, я тебя, как обещал, спасу. Но их обвинить мы не можем, потому
что слишком могучие силы заинтересованы в этом. Тайная дипломатия. Придется
перестроить защиту. Ты не знаешь людей, которые в тебя стреляли. И так судья
против тебя настроен, но я ему сломаю хребет.
Значит, человеку, который на глазах у милиционеров в упор выстрелил в
меня, при этом издевательски говоря: "Да замолчишь ты когда-нибудь или нет!"
-- как будто я не человек, а движущаяся мишень кабана, значит, ему ничего не
будет?! Я психанул, но ребята меня кое-как успокоили и довели до суда. Что
делать? Взял себя в руки и говорю все, как научил адвокат.
Суд идет, уже видно, что вышку мне не дадут, но этот сволочь-судья
хочет дать мне лет восемь под предлогом хулиганской перестрелки в пьяном
виде.
А народные заседатели кто? Мужчина и женщина. Мужчина, по-моему, глухой
из артели "Напрасный труд". А женщина -- передовица швейной фабрики,
по-русски два слова сказать не может. Сколько я судов ни видел в нашем
городе, всегда кто-нибудь из заседателей -- со швейной фабрики. Почему им
так швейная фабрика нравится, не пойму. Там воруют так же, как и везде.
Заседателей у нас вообще за людей не считают. Их даже никто не
покупает, потому что они, что судья скажет, то и подпишут.
Одна надежда на моего адвоката. Ну он им дал чесу! Во-первых, он
высмеял следствие, как бесчестное и безграмотное. Таких аферистов, как наши
следователи, Техас не знает. Оказывается, следователь мой генеральский
парабеллум вообще изъял из дела. Какому-то начальнику подарил. Мой
генеральский парабеллум заменили каким-то дряхлым, вшивым вальтером. Перед
людьми, которые меня не знают, стыдно было. Такой вальтер у нас хороший
деревенский сторож в руки не возьмет. При этом выставили шесть гильз, якобы
найденные на месте перестрелки. Техас, по сравнению с нашими следователями,
новоафонский монастырь до его закрытия.
Значит, уже скрыть нельзя, что в меня шесть раз попали. Делают так, как
будто я шесть раз стрелял и в меня шесть раз стреляли. Мой защитник это тоже
высмеял.
-- Это что, -- говорит, -- перестрелка или дуэль Пушкин -- Дантес?!
Он сказал, что я вообще в преступников не стрелял, а стрелял в воздух,
чтобы позвать милицию.
-- Посмотрите на этого парня, -- сказал он, -- в недалеком прошлом
десантник, отличник боевой подготовки, добровольцем уехавший на Кубу во
время карибского кризиса... Неужели он ни разу из шести выстрелов не мог
попасть в этих разбушевавшихся хулиганов, чьи личности, вероятно, будут
установлены в дальнейшем более объективным следствием?
Значит, намек дает на наш первый вариант защиты.
-- Выходит, -- говорит, -- по словам уважаемого судьи, наши десантники
не умеют стрелять? Это клевета на нашу замечательную армию, призванную
защищать мирный труд!
Тут его прокурор останавливает и говорит, что в словах судьи нету
клеветы на нашу армию, но есть кавказский акцент, который московский товарищ
принял за клевету.