"Фазиль Искандер. Стоянка человека" - читать интересную книгу автора

размашистой широты мышления и снайперской точности попадания в истину.
Немыслимая преданность своему делу как-то свободно и спокойно уживалась
в нем с интересом к окружающей жизни и людям. Его многие любили, но
некоторые и побаивались попадаться ему на язык. Его терпеливая доброта
с безвредными глупцами неожиданно обращалась в обжигающую едкость
насмешки в адрес некоторых местных интеллектуалов.
Он был начитан, хотя я встречал людей и более начитанных. Но я никогда
не встречал человека, который бы так много возился с понравившейся ему
книгой. Он ходил с ней по кофейням, зачитывал куски и охотно одалживал
ее тем, кто, по его разумению, был в состоянии ею насладиться.
- Культура, - говорил он, - это не количество прочитанных книг, а
количество понятых.
Жил он за городом у моря. Изредка он появлялся в городе, одетый в
штормовку защитного цвета и такого же цвета спортивные брюки. Он был
чуть выше среднего роста, худ, загорел, крепкого сложения. На хорошо
вылепленном лице кротко и неукротимо светились маленькие синие глаза. И
иногда трудно было понять - то ли свет его глаз неукротим от
уверенности во всепобеждающей силе кротости, то ли сама кротость в его
глазах - следствие неукротимой внутренней силы, которая только и
может позволить себе эту кротость.
На шее у него всегда был повязан платок, что придавало ему сходство с
художником или артистом. Кстати, из-за этого шейного платка однажды
тень разочарования омрачила мое отношение к нему. И раз я вспомнил об
этом - договорю, чтобы больше к этому не возвращаться.
Так вот, обычно у него шея была повязана голубым платком. Но однажды он
явился в кофейню с красным платком на шее. Я шутливо спросил у него,
мол, не означает ли этот новый платок некие сдвиги в его мировоззрении.
- Нет, - сказал он без всякой улыбки, глядя на меня своим кротким и
неукротимым взглядом, - неделю назад я услышал какие-то жалобные
крики, доносящиеся с моря. Я подошел к берегу и увидел дельфина,
кричащего и бьющегося у самой кромки прибоя. Я подошёл к воде,
наклонился и заметил на спине дельфина глубокую рану возле хвоста. Не
знаю, то ли в драке с дельфинами он ее получил, то ли напоролся на сваю
возле каких-то ставников.
Я стоял некоторое время над ним. Дельфин никуда не уплывал и продолжал
издавать звуки, подобные стону. Я понял, что он ищет человеческой
помощи. Я вернулся домой, взял в аптечке у себя несколько пачек
пенициллинового порошка, подошел к берегу, разделся, вошел в воду и
высыпал ему в рану весь пенициллин. После этого я перевязал ему спину
своим платком. Дельфин продолжал биться мордой о берег и барахтаться в
прибое. Тогда я приподнял его, отошел на несколько метров в глубь воды,
повернул его мордой в открытое море и опустил в воду. После этого он
уплыл.
Так как я знал, что этот человек никогда не говорит неправды, я был
сильно ошарашен. Слушая его и глядя в его яркие синие глаза, я вдруг
подумал: он спятил! У него пропал шейный платок, а остальное -
галлюцинация!
- Ну и как, дельфин этот больше не приплывал? - осторожно спросил
я, делая вид, что поверил ему.
- Нет, - сказал он просто. Мне показалось, чересчур просто.