"Фазиль Искандер. Утраты" - читать интересную книгу автора

Вообще лица людей, пока он слонялся по зданию аэропорта,
хотя он их видел краем глаза, внушали Зенону отвращение.
Казалось, они все время, хотя и неизвестно перед кем, на всякий
случай, отстаивают право на несущественность своего
существования. А когда-то он так любил рассматривать на
вокзалах и в аэропортах лица людей. Какая это была тайная
обжираловка любви и любопытства!
А сейчас только лица детей и стариков (кроме этого
поганого старикашки!) были все еще приятны Зенону. Может быть,
мимоходом подумал он, дело в том, что дети это люди, еще не
научившиеся лгать, а старики это люди, которым уже незачем
лгать.
На заре самолет приземлился. Перед выходом на трап Зенон
опять встретился взглядом с этим старикашкой, и тот не только
своими подрагивающими студнями глаз напомнил ему о
необходимости разоблачения виновников задержки вылета, но и
жестом руки, сжимавшей пучок связанных палок, посоветовал ему
быть потверже, не смягчать общую картину безобразия ложным
благополучием приземления, потому что другого выхода у них
просто не было, и взлетевший самолет им надо было, так или
иначе, посадить.
...Хотя таксистам, толпящимся у здания аэропорта, явно
нечего было делать, но на вопрос Зенона: "Поедем в город?" -
почему-то никто не ответил, и только через несколько долгих
секунд, так как Зенон продолжал стоять перед ними, сиротливо
взгрустнувшими с выражением: "Обижаешь, земляк" - один из
таксистов, словно исправляя неловкость, созданную неуместным
вопросом Зенона, вышел из толпы и очень неохотно отправился к
своей машине. Зенон подсел, и они поехали.
Сколько он ни прилетал сюда, таксисты всегда неохотно
брали его в город, словно все они ждали какого-то более ценного
груза, чем человек, или более дальнего рейса, чем город, хотя и
толпились здесь часами без дела.
...Зенон поймал себя на мысли, что и сам хотел бы сейчас
ехать более дальним, более нескончаемым рейсом...
Машина подъехала к дому, где жила сестра... Где еще вчера
жила сестра. Он расплатился с таксистом и впервые безошибочно
поднялся по лестнице до нужного этажа. А раньше, бывало, в день
приезда почему-то всегда путал этажи: то ли пятый, то ли
шестой, а то и седьмой...
Счастливая беспечность памяти никогда не удерживала этаж,
на котором жила сестра. Обычно, после годичной разлуки, даже
было приятно поплутать по этажам, прежде чем распахнется ее
дверь и она, сияя, бросится его целовать!
Смерть сестры отсекла уже эту маленькую вольность -
теперь ошибиться было нельзя, и он не ошибся. Жизнь близких,
мельком подумал он, обеспечивала безопасность и даже роскошь
его вечной рассеянности к мелочам быта.
Он позвонил в дверь. Несмотря на ранний час, зять не спал.
Высокий, с диковато ввалившимися глазами, он открыл ему дверь и