"Дмитрий Исаков. Мурзик (Роман-эпопея)" - читать интересную книгу автора

Душе хотелось немедленного умиротворения. Телу ничего не хотелось - оно
было сыто и здорово. А душа... Впрочем, это скорее и вовсе не душа, а мое до
боли обостренное сознание требовало немедленного отдыха от постыдной
действительности.
Я закрыл глаза и страстно возжелал оказаться где-нибудь далеко-далеко,
но только бы подальше от нашей агрессивной дисгармонии. Я почувствовал
легкое дуновение и с ним ощутил какую-то неповторимую свежесть леса.
Глаза открывать не хотелось. Но любопытство взяло свое - где я
оказался, согласно вкуса в представления моего подсознания о райском уголке?
Решительно открыв глаза, я резко приподнялся и сел.
Вокруг меня располагался мой "собственный" рай, и подкорка не подвела -
я сидел на траве в лесу и, судя по комплектации и запахам, сей лес
принадлежал к средней полосе, хотя шестое чувство подсказывало мне, что я не
на Земле.
Ну и пусть! Раз здесь хорошо, то почему эта планета должна быть хуже
Земли? Тем более, что седьмое чувство указывало на ее девственную чистоту и
отсутствие людского конгломерата, чего как раз мне и не хватало.
От земли исходило блаженство, и я уже было собрался откинуться на траву
и опьянеть, но меня остановило чье-то присутствие и чей-то настороженный
взгляд.
Я оглянулся и увидел обладательницу настороженности.
Девушка была метрах в десяти и нерешительно выглядывала из-за березки.
Чтобы ее не спугнуть, я медленно развернулся на месте, но вставать не стал,
а лишь доверительно и ободряюще улыбнулся ей, что возымело свое действие, и
она мне тоже в ответ робко улыбнулась.
Если бы я был самым последним нищим, чего, правда, мне до сих пор не
удосужилось (пока), и у меня объявился бы миллион, то я бы, ни секунды не
раздумывая, отдал его за эту улыбку! Как женщины умеют улыбаться, мы все
прекрасно знаем и цену этим улыбкам регулярно на себе ощущаем, но эта
незнакомая девушка на самом деле и не улыбнулась даже, на ее лице
промелькнуло лишь подобие улыбки, но я сразу поверил безраздельно и
бесповоротно в ее чистоту и искренность, за что можно отдать не только
какой-то паршивый миллион, но даже и не менее паршивую свою жизнь.
На вид ей было лет семнадцать (А я два раза был женат!). Надетое на ней
неизвестного покроя белое платье, очень похожее издалека на полотняную
ночную рубашку до пят, все равно не могло скрыть стройность ее фигуры, чему
также способствовала, по моему разумению, длинная толстая коса цвета
канадской пшеницы.
И если, не дай Бог, при ближайшем ознакомлении у нее окажутся
васильковыми глаза и подобающий добрый нрав, то до конца своих дней я
согласен ходить в Иванах-дураках.
- Кто же ты, такая милая? - выдохнул я из себя и медленно встал.
- Росинка...
Что такое Росинка (имя или национальность?) я не знал, но голос у нее
был, как хрустальный ручеек.
- Росинка... Что за чудное слово! Это имя твое?
- Так все меня зовут... - она опустила глаза, и даже с десяти метров
была видна длина ее ресниц. - А ты кто?
- А я странник.