"Наталия Ипатова. Волшебные подплечники" - читать интересную книгу автора

клетку. Все, что внизу, такое пренебрежимо маленькое... Соланж Бедфорд,
способная связать за шнурки свои ботинки на толстой подошве, раскрутить их
над головой и с упоением лупить ими по головам орчат из соседнего квартала,
казалась ему куда счастливее. Из книг, обязательных для чтения, он уже знал,
что стремление к личному счастью - цель низших, тех, кто не предназначен
великой цели. Те, на кого уповают, себе не принадлежат. Но Септим не был
уверен в том, что его желание вернуть все туда, где оно было еще три дня
назад - да-да, и Соланж! - характеризуется столь скудно и в столь
презираемых терминах.
- Я не раб сигареты, - сказал из темноты старший кузен, - но иногда
жалею, что в Шиповнике нельзя курить. В моей жизни есть кое-кто, потерять
кого немыслимо. Шиповники не в курсе. Если бы это случилось - я не хочу об
этом думать - мне пришлось бы начинать заново, с нуля, все. Учиться жить
заново, потому что мой мир рухнет. Ты не знаешь Альбина Мяту? Он однажды
потерял всех, и я заметил, что он не стремится кого-либо обретать. Так и не
восстановился. Как ты собираешься это разруливать для себя?
- Соланж ходила в библиотеку до меня и без меня. Снова одна походит, ну
или кого-нибудь приведет.
- То, что было до никогда не становится таковым же после. Чиненое - не
новое, отношений это тоже касается. Я не думаю, что она ничего не заметила,
и для нее ничто не изменилось.
- Ты ведь бываешь у них, да?
- Я работаю с ее отцом. Но, сам понимаешь, поговорить мне удобнее с
тобой, и остается надеяться, что найдется кто-то, способный правильно
поговорить с ней.
- У меня есть идея, - сказал Септим и слегка улыбнулся тьме, выжидающей
с интонацией его кузена. - Нет, пока не скажу. Это... в рамках моей
индивидуальности, да.
Едва ли это то, чего ожидал его отец. Тем больше интереса попробовать.
Разговор по душам был окончен, Люциус понял это и тьма опустела. Септим
безошибочно понял, что остался один. Плечи его школьного джемпера были
подбиты пухом, непосвященные сочли бы - лебяжьим: Хлое сказала, что на самом
деле он от крылатой лошади. Из букв. Из слов. Из чужих стихов, от которых
между лопатками прорезаются крылья. Кажется, пришло время в это поверить.
Из малого количества букв можно составить любое слово, из слов
получаются истории. Буквы он способен писать и сам, одну за другой. Он
представил себе веснушчатый нос Соланж Бедфорд, разноцветные полоски на ее
гетрах, как она говорит, как двигается. Ему хотелось, чтобы она была рядом,
и он готов был сделать для этого все, что от него зависело. Он полагал, что
к этому готов. Чернильные потеки на стене позади девочки слились в изящную
фигуру Хлое, то ли бывшую здесь, то ли проступающую сквозь побелку.
"Дверь в стене, прежде казавшейся монолитом, отворяется, и рыжая
девчонка сбегает по двум ступенькам, бросив на прощание: "До завтра!"

11.11.2009