"Хэммонд Иннес. Львиное Озеро" - читать интересную книгу автора

еще что-то, но я не разобрала, потому что дверь была закрыта. Когда я
прибежала, отец стоял на ногах, лицо было красное, искаженное от
напряжения...
- Он стоял?! - Это было совершенно невероятно: отец долгие годы не
поднимался на ноги.
Мать тихо заплакала у меня на груди.
- Что же заставило его проявить такое нечеловеческое усилие? - спросил
я.
- Не знаю, - ответила мать и посмотрела на меня испуганным взглядом,
словно искала зашиты. Я заподозрил неладное.
- Должна же быть какая-то причина, - твердо сказал я. - Очень веская
причина. Отец был в наушниках, когда ты вошла?
- Да, но... куда ты, Ян?
Я не ответил. Я уже бежал по лестнице. Я думал о карте Лабрадора. Мать
застала отца стоящим у стола, рука его тянулась к стене, на которой висела
карта. Я знал, что Лабрадор давняя любовь отца, навязчивая идея, захватившая
все его мысли.
На двери "радиорубки" по настоянию отца была намалевана надпись:
"Станция G2STO". Я вбежал в комнату и огляделся. Меня не оставляла мысль о
том, что где-то здесь должна быть записка или еще какое-нибудь указание -
разгадка случившегося. Фотографии военных лет, снимки одноклассников,
обломки самолетов, испещренные подписями боевых друзей отца, выцветший
портрет моей бабки, Александры Фергюсон. Лицо волевое, без улыбки. Я
уставился на фотографию. Интересно, знала ли бабка ответ на мучивший меня
вопрос? Я часто ловил взгляды, которые бросал на ее портрет отец. Впрочем,
он мог смотреть вовсе и не на фотографию, а на то, что висело под ней, -
ржавый пистолет, секстант, обломок весла, рваный чехол от палатки и
изъеденную молью ушанку с козырьком. Почему-то эти предметы были прочно
связаны в моем сознании с севером Канады, хотя я не помню, чтобы кто-либо
говорил мне об их происхождении.
Мне смутно помнился мрачный серый дом где-то на севере Шотландии и
страшная старуха, явившаяся ко мне однажды ночью. Ее размытое лицо нависло
надо мной в неровном свете масляного ночника, а потом в комнату вошла мать,
и началась ссора, продолжавшаяся до тех пор, пока я не заревел от страха.
Наутро мы уехали, и ни отец, ни мать никогда больше не упоминали при мне
имени бабки. На этот счет между ними, наверное, существовал молчаливый
уговор.
Я посмотрел на ключ Морзе, приемник и лежавший на столе карандаш.
Именно карандаш навел меня на мысль, что в комнате чего-то не хватает.
Здесь должен быть радиожурнал. Отец всегда вел его, ненастоящий, разумеется.
Просто в дешевую школьную тетрадку он записывал всякую всячину - частоты
радиостанций, время передач, прогнозы погоды, переговоры между радистами
кораблей, вести из Канады.
Несколько таких тетрадок я нашел в столе. Последняя запись относилась к
15 сентября. Расшифровать что-либо было почти невозможно. Рисунки львов,
несколько строк: "С2, С2. Где это, черт возьми?" Потом строка из песни:
"Потеряны, исчезли навсегда". Строка была окружена причудливым орнаментом из
известных мне названий - Моуни, Винокапау, Атиконак... Каждый день отец
регистрировал станцию V06AZ, выходившую в эфир в 22.00. Потом я встретил в
тетрадке фамилию Леддер. "Леддер сообщает" - эта фраза попадалась мне на