"Ясуси Иноуэ. Охотничье ружье; Письмо Секо; Бой быков (Три новеллы)" - читать интересную книгу автора

самодовольно попыхивает своей трубкой. А в начале минувшего лета я увлеклась
жокеем Цумурой, выигравшим на кобыле Голубая Слава скачки на приз
министерства сельского хозяйства и лесоводства. И тогда в Вашем взгляде я
заметила уже не сострадание, а холодное презрение. Вначале, когда мы
случайно встречались в коридоре, мне казалось, что это листья за окном
зеленью отражались в Ваших глазах. И лишь позднее поняла, как я ошиблась, -
в Вашем взгляде был огонь непримиримости. Какая оплошность с моей стороны!
Пойми я это сразу, мне удалось бы подготовить свое сердце к любым Вашим
взглядам. Увы, в ту пору все мои чувства, все увлечения были связаны с
одним - с восторгом ощущения скорости! Ваша неприступная замкнутость, Ваше
стремление скрыть свои истинные чувства были так недосягаемы и непонятны!
Как мне хотелось хоть раз показать Вам Цумуру, когда он летит на Голубой
Славе, далеко обогнав соперников. Вы и сами, я уверена, не остались бы
равнодушны, глядя сквозь очки на это милое, сосредоточившее все свои силы
ради одной лишь единственной цели существо (я имею в виду, конечно, не
Голубую Славу, а жокея Цумуру).
Так вот, одного моего взгляда было достаточно, чтобы этот уже
избалованный успехом двадцатидвухлетний юноша проявил неслыханную волю к
победе и даже дважды ее добился. Мне прежде не доводилось видеть подобного
темперамента. Он жаждал моей похвалы, но забывал обо всем на свете, в том
числе и обо мне, едва вскакивал на свою каурую Голубую Славу и целиком
отдавался демону скорости. Вот в такие минуты я ощущала всю полноту жизни и
без сожаления отдала бы ему три бриллианта, сохранившиеся у меня еще с
довоенного времени. Но юный жокей был привлекателен, лишь пока скакал на
Голубой Славе. Едва ступив на землю, он превращался в неотесанного
мальчишку, который толком не разбирается даже во вкусе кофе. И все же мне
было приятнее прогуливаться с этим безрассудным смельчаком, закалившим свою
волю на скачках, чем с литератором Сэноо или бывшим леваком Мицуя.
Никаких глубоких чувств я к нему не питала и с легким сердцем сосватала
ему восемнадцатилетнюю танцовщицу с пухлыми губками, которой я тоже
симпатизировала, и даже помогла им устроить свадьбу.
Но кажется, из-за своей болтовни я позабыла о главном. Так вот, мне все
же не хотелось бы, поселившись в Ясэ, стать затворницей. И я задумала
выращивать там цветы. Говорят, на цветах можно прилично зарабатывать,
продавая их в торговых рядах Сидзе. Полагаю, с помощью кормилицы, молодой
служанки и двух девушек, знающих толк в цветоводстве, можно без особого
труда вырастить сотню-другую гвоздик. На какое-то время мужчинам доступ туда
будет закрыт. Мужской дух нам несколько приелся. Поверьте, я не кривлю
душой. Отныне я серьезно намереваюсь начать новую жизнь и надеюсь найти в
ней истинное счастье.
Вас, наверно, удивит столь неожиданная просьба о разводе. Нет, нет!
Скорее Вам должно показаться странным, что я до сих пор не заговаривала о
нем. Да и я, оглядываясь на прошлое, с горечью думаю о том, как могли мы
прожить вместе десять с лишним лет. Правда, меня упрекали в дурном
поведении, и у окружающих, может быть, сложилось впечатление, будто мы
странная пара. И все же наша репутация в обществе не была запятнана. Иногда
нам даже оказывали честь, приглашая в сваты. Нет, тут Вам, пожалуй, не в чем
меня упрекнуть. Скорее я заслужила похвалу, не правда ли?
Как все-таки трудно писать прощальное письмо! Неприятно проливать
слезы, но не менее неприятно выглядеть развязной. Хочется, чтобы мое письмо