"Вячеслав Андреевич Имшенецкий. Тайник комиссара " - читать интересную книгу автора

месте, недоступном человеку и запомним координаты. По нашему маршруту придёт
экспедиция со специальным оборудованием и снимет золото. - Я указал на
большую поляну слева: - Там можно даже сесть на аэроплане.
Бойцы продолжали молчать, глядя то на меня, то на лошадей. Мулеков
подсел ко мне совсем близко:
- Командир, отмени приказ. Я вспомню дорогу. Мы будем двигаться
насколько хватит сил, а там уже спрячем. Командир, отмени, - он умоляюще
сложил руки на груди.
Бойцы продолжали молчать. И я повторил им своё страшное, но единственно
правильное решение:
- Мы сейчас убьём лошадей, будем рубить их на куски и тёплое мясо
примораживать к скале. Поднимаясь по примороженным кускам, как по лестнице,
будем намораживать все выше и выше, пока не доберёмся до пещеры. Потом один
человек спустит оттуда верёвку, связанную из уздечек. Здесь, внизу, мы будем
привязывать к верёвке мешки с золотом, а он их будет поднимать наверх и там
складывать.
Мулеков нервно ходил вокруг костра и вдруг спросил:
- Командир, а как же он из пещеры спустится обратно, уставший и
замёрзший?
- Привяжет там верёвку и спустится по ней.
Мулеков, видно, испугался, что я его пошлю лезть в пещеру и отговаривал
меня всячески:
- Командир, мы спрячем золото и уйдём, а по нашим ступенькам и по
верёвке вдруг кто-нибудь залезет?
- Не залезет. После себя мы не оставим никаких следов. Разведём под
самой скалой огромный костёр, - и верёвка сгорит, и ступеньки оттают, и
упадут на землю. А самые верхние весной отвалятся.
На маленьком лице Мулекова я прочёл какое-то непонятное мне отчаяние.
Бойцы по моему приказу мешки с золотом сложили к подножию скалы. Будет ли
примерзать мясо? Стараясь не смотреть на стоящих рядом лошадей, я прошёл к
скале и, поплевав на обшлаг шинели, прислонил его к скале. Через мгновение
потянул обратно и не смог сразу оторвать. К скале подвели самую худую
лошадь, покрытую инеем.
- Кто будет стрелять?
Но бойцы, те бойцы, которых я знал в бою, которые, не страшась
пулемётного огня, шли в штыковую атаку, вдруг опустили глаза. Я понял, что
ни у кого из них рука не поднимется на беззащитное животное.
Я выстрелил лошади в лоб. Она сразу же упала. Мулеков, видя, что я не
отступил от своего плана, вдруг переменился. Нервозность у него прошла, он
вышел из-за сосны и, помогая мне, работал как фокусник своим кинжалом. Я
подносил квадратные куски к скале и с силой прижимал. Они мгновенно
примерзали. Пока я нёс следующий кусок, этот превращался почти в чугун.
Я стал осторожно ставить ноги на ступеньки. Один из бойцов поддержал
меня. Я уже поднялся по ступенькам на два метра от земли, когда
почувствовал, что руки мои совсем окоченели. Меня сменил Мулеков. Маленький,
юркий, он спокойно держался на ступеньках без всякого страха. Нагибался,
принимал кусок из рук тоже поднявшегося по ступенькам бойца и прижимал. Уже
трое бойцов висели на ступеньках.
Вечерело. Усилился мороз. И я приказал прекратить намораживание
ступеней. Ночью, высунув голову из-под лошадиной шкуры, к удивлению своему,