"Вячеслав Андреевич Имшенецкий. Тайник комиссара " - читать интересную книгу автора

- Когда пойдём в поход, Майку отдадим, Шурка, твоему деду за ичиги,
чтобы даром от него ничего не брать.
- Ты что, Петька, а Вера Ивановна что скажет?
- Не беспокойся, Таня. Там, в Листвянке, бабушка мне шепнула, что в
госпитале она будет месяца два. Мы вернёмся тоже осенью. Майка без нас
совсем одичает, а то и волки могут сожрать. Лучше мы её отдадим и
рассчитаемся с Шуркиным дедом.
Во дворе послышались удары. Майка, обидевшись, что её заперли, опять
била рогами в дверь дровяника. Шурка с дрожью в голосе сказал:
- Поди, Майка ваша ноне не совсем коза.
- Что ты, Шурка, мелешь. Кто же она, корова, что ли?
Шурка пододвинулся ближе к окну, где было светлее от луны, и зашептал:
- У нас единыжды была коза красная и лохматая. Молока видимо-невидимо
давала. Подметкины радешеньки были. И с радости запамятовали, что не бывает
красных коз, им лишь бы молоко. - Шурка, по-видимому, верил в свою историю,
потому что зубы у него начинали тихонько стучать. - Коза как коза, -
продолжал он, - токмо не любила, когда ей прямо в глазищи вытаращишься, а
эдак никого не пужалась: ни волков, ни рыси, ни росомахи. Пужалась токмо
старуху Солуяниху. Та маленькая, сухонькая - царство ей небесное, - а коза
её пужалась, потому как Солуяниха каждый день богу молилась. Понятно,
нечистая сила эдаких людей пужается. Зима прикатила, выпал снег, и тута во
дворе у нас стали ночью появляться козьи следья, хотя коз дед запирал в
сарае, и замок цельный был. "Откудова чертовщина? - гадали все. - Собаки
ночью лают, а следья появляются". Тута припёрся к нам дед Парамонов. Сидит
ночью у окна с моим дедом, сивуху глушит и говорит тихо-тихо: "А коза у вас
и вовсе не коза, а сила нечистая". Всех затрясло, а отец мой эдак и
шлёпнулся на пол от страха. И теперя морока с ним: шлёпнется откудова ни на
есть, лежит и дрыгает руками и ногами,
- Шурка, ты про козу рассказывай.
- Опосля надумали ночью доглядеть за козой. На другой вечер заперли
сарай на два замка. Наглотались самогонки и сели у окна. Лампу керосиновую
потушили и ожидают. Час проходит - никого. Два проходит - никого. Луна
светит, тишина. И вдруг дверь сарая сама по себе тихонько распахнулась, и
оттудова выходит наша красная коза. Идёт, как человек, на задних ногах,
глазищами вращает, по сторонам глазеет и прёт через двор, через огород,
через лужайку и... и... под-хо-ди-т, - зубы у Шурки опять мелко застучали, -
и... и подходит к старому кладбищу. Подошла к могиле и тута давай танцевать,
и тихо петь человеческим голосом:

Сундуки у меня все окованы.
В них полным-полно чиста золота.
Но одной лежать шибко холодно.

И дедушка признал голос своей матери, которую в живых прозвали
байкальской колдуньей. Пока коза танцевала, дедушка шмыгнул на улицу и
перекрестил отворённую дверь сарая. А коза от энтого как прыгнет, и огненным
пламенем ушла в небо...
Шурка замолчал, но, услышав, как Майка стучит в дверь, попросил:
- Петька, проводи меня домой, а то я в темноте не найду вашу калитку.
- А ты через плетень перелезь, - сказала Таня.