"Вячеслав Андреевич Имшенецкий. Подмена ("Лабиринт Гаусса" #2) " - читать интересную книгу авторадругому, третьему. Верховой ветер раздувал его седые космы, пузырилась на
спине рубаха. Старик метался по колокольне. Удары сливались в торжественный гул. В горечах старик вскочил на каменный зубец и, потрясая над головой костлявыми руками, закричал: - Победа над супостатами! Федор! Наша взяла! По-бе-да! "Таёжница" ответила рындой. Команда махала старику руками. Федор Иванович поставил баржу под острым углом к течению, и её быстро снесло в заливчик, к крутому берегу. Тётя Нина прыгнула вниз, в момент обмотала твёрдый канат вокруг сухой сосны. С кормы тоже был брошен конец. Его схватил прибежавший старик, ловко, как заправский шкипер, набросал верёвку кольцами на пенёк, затянул морской узел. Таня, Петька и тётя Нина спустили на берег трап. - Привет, Казимир, - закричал Федор Иванович и побежал на берег. Друзья обнялись и трижды поцеловались. У Казимира на глазах выступили слезы. - Ну вот, Федор, и победа долгожданная. Я же всегда говорил - земли русской лучше не трогать. Фашисты проклятые! Сколько сирот мытарится сейчас в неизвестностях... - Федор Иванович сжал локоть Казимиру и как-то испуганно подмигнул. Старик, взглянув на Таню с Петькой, осёкся и сразу переменил разговор: - А ну, братья, пойдёмте со мной в овражек, я там смолья принёс, сейчас костёр соорудим. Заблестела первая звезда. Она походила на дыру в голубом небосводе. Команда "Таёжницы" в полном составе сидела у костра. Пили чай, заваренный душистой чагой, и ели ватрушки из уватовского вещевого мешка. Старик Казимир рассказывал Петьке и Тане о своём житьё. Маяки, створы, указатели, бакены - одним словом, вся обстановка реки - моё хозяйстве. Работа хлопотная, но время свободное есть. Травку лечебную собираю, корешки заготавливаю для аптек... А река, внучата, меня манит. Манит она, потому что тайну в себе имеет... - Старик посмотрел на небо и вдруг встал: - Поеду огонь на "гусаре" зажигать. Маяк главный "гусаром" речники прозвали, потому что лучи у него в обе стороны бьют, а издали на узкие усы походят. - Я с вами съезжу, - сказала тётя Нина. От реки потянуло холодком. Дед Казимир поёжился и пошёл к маленькому амбарчику, брякнул щеколдой и принёс оттуда круглый, пузатый фонарь и кастрюльку на железных ножках с дырчатой крышкой. Фонарь поставил у костра, а в кастрюльку нагрёб раскалённых углей, закрыл крышку. - Не зажигалка, - он кивнул на кастрюлю, - одна благодать, еду и греюсь, как дед Мазай, и фонари от неё зажигаю. Тётя Нина вынесла из амбарчика крашеные весла: - Ты, дедушка, набрось-ка что-нибудь на себя, а то прохватит ветерком. Казимир смутился: - Телогрейку у меня росомаха, будь она, зверюга, проклята, намедни в клочья порвала. Правда, я сам виноват, на земле её оставил. Но ничего, я привыкший, три дня назад здесь такой колотун был... Они садились в лодку, когда Петька с шинелью в руках прибежал с баржи. Он взял тётю Нину за руку и отвёл от берега. Вполголоса они о чём-то разговаривали. Тётя Нина взяла у Петьки шинель и спустилась к лодке. - В Сибири, говорят, от подарков не принято отказываться, правильно, |
|
|