"Андрей Имранов. Вопрос экономической целесообразности" - читать интересную книгу автора

Ставлю получку за два месяца, что еще вчера вечером на этом самом месте была
дверная ручка. Сонливость потихоньку испарялась, заменяясь предчувствием
чего-то неприятного. Я поискал на полу - может, отвалилась ручка? Пол был
чист, закатиться ей было решительно некуда, да и отвалиться сама собой она
тоже не могла - снять ее можно было, только вывинтив болт в торце.
Как было сделано в комнате Миши.
Или в камере Миши?
Я начал беспокоиться. Может, Стас решил просто пошутить? Слабо верится,
но кто их знает, этих русских? Шкафчик! Я распахнул дверцу и тяжело
вздохнул. Два термоса, три пакета с сухпаем. Даже без лежащей рядом записки,
написанной корявыми печатными буквами, мне было понятно, что шутить Стас не
собирался.
"Тебе придется посидеть здесь до вечера. Захочешь в туалет - постучи в
дверь. Мурад английского не знает, можешь не пытаться с ним общаться. И ни с
кем другим тоже - у Мурада на этот счет четкие инструкции. И, поверь, он
намного круче, чем кажется. Искренне рекомендую тебе этого не проверять. Все
объяснения - вечером. Извини. Стас." Хвостик у букв i был завернут в другую
сторону, как у j, и из-за этого весь текст приобретал какой-то дикий акцент.
Чему удивляться, в наш век поголовной компьютеризации не всякий американец
имеет хороший почерк.
Я сел на кровать, открыл термос, понюхал. Лунный кофе, судя по запаху.
И на том спасибо. Ненавижу ждать и терпеть. Я полжизни только этим и
занимаюсь, что жду и терплю. Дерьмо.
И главное - совершенно непонятно, зачем Стас меня тут запер. Чтобы
загрести всю славу себе? Ерунда. Чтобы предотвратить распространение
опасного сумасшествия? Больше похоже на истину, но все равно ерунда. Скорее
всего, он запер меня по распоряжению от хозяев компании. А вот чего ждать от
них? Вероятнее всего, вечером прилетят какие-то спецы, которые меня подробно
расспросят и изучат. Конечно, это влетит компании в копеечку (в охеренную
такую копеечку), но то, что лежит под лунным грунтом - окупит любые расходы.
Хотя... пожалуй, компании придется поделиться найденным с остальным миром.
Все могло бы пойти по-другому, если бы вот здесь я хорошенько подумал.
Но тут начиналась большая политика, а я всегда питал к ней стойкое
отвращение. Мой покойный папа, полжизни просидевший в городском совете
выборным главой, сказал мне, когда я поступил в институт: "Захария, ты
уходишь из дома и начинаешь жить сам. Одному Господу известно, кем ты
станешь. Ты можешь стать ассенизатором, гангстером, или копом. Ты даже
можешь стать альфонсом или, не приведи Господь, даже чертовым юристом! И вот
что: в трудную минуту твой отец всегда протянет тебе руку помощи. Но если ты
станешь политиком, я тебя прокляну, так и знай". Не то чтобы я всегда
слушался родителей, но, согласитесь, сказано сильно.
Я совершенно извелся, выпил оба термоса и съел содержимое всех трех
пакетов. Два раза прогулялся до туалета в сопровождении молчаливого,
смахивающего на сицилийца, парня. Проверять его крутизну мне совершенно не
хотелось: хоть я и был покрупнее, но его змеиный взгляд и вкрадчивые кошачьи
движения недвусмысленно предостерегали от подобных попыток. Я нашел в
шкафчике карандаш и играл сам с собой в точки. Достойное времяпровождение
для дипломированного психолога.
Стас появился, когда я уже подумывал отойти ко сну. Открыл дверь,
смерил меня мрачным взглядом и буркнул: "Пошли". Если он ожидал, что я