"Карл Иммерман. Мюнхгаузен. История в арабесках (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

городе, где я нанял этого одра.
Тут старый барон, барышня и учитель направились к месту, откуда
раздались шум падения и разговор, и увидели двух мужчин, приведших их в
немалое изумление. Один из них был коренастым человеком лет за сорок, с
очень бледным, но сильно мускулистым лицом, на котором сверкали большие
живые глаза. Костюм его ничем не выделялся, но зато привлекала внимание
чрезмерно большая соломенная шляпа с полями шириною в фут, валявшаяся на
песке в нескольких шагах от него. Эта соломенная шляпа, в сущности, не
была шляпой, так как тулья ее представляла нечто среднее между шапкой и
каской, и там, где она встретится в дальнейшем, мы будем называть ее
соломенным шлемом.
Второй был еще приземистей и коренастей, чем первый; он казался одних
лет с ним, но обладал обычным цветом лица здорового человека. Глаза у него
были еще лучистей, чем у его господина... Я сказал: господина, ибо,
по-видимому, таково было его отношение к последнему, так как на нем была
яично-желтая ливрея и лакированный полуцилиндр, и он старательно счищал
щеткой следы земли и травы со светло-серого редингота своего барина.
Когда обитатели замка приблизились к незнакомцам и те их увидели, то
первый шепнул что-то на ухо второму, после чего лакей поднял с земли
соломенный шлем и подал его своему господину. Тот подошел к хозяевам и,
странно играя мускулами лица, обратился к старому барону с несколькими
словами извинения за то, что свалился в его сад без доклада. Барон
возразил, что это не имеет никакого значения, а учитель прибавил к этому
глубокий поклон. Оба с удивлением рассматривали атрибуты незнакомца -
тетради, свитки и бумажные листы, торчавшие из его задних, передних и
боковых карманов, а также из кожаного ранца, который он носил на ремне
через плечо. Внимание барышни, напротив, с первых минут было приковано
слугой. Действительно, в одежде этого человека многое отступало от обычной
ливреи. Ибо, не говоря уже о букете полевых цветов, благоухавшем на его
шляпе, должно было казаться странным, что он повязал себе бедра, точно
фартуком, большим пестрым платком.
Тем временем его господин стал между бароном и учителем, и это движение
побудило барышню взглянуть на него внимательнее и подойти ближе; таким
образом, вокруг пришельца образовалась, как бы сама собой, группа
слушателей.
- Уважаемые незнакомцы, зачем нам так долго стоять в недоумении друг
перед другом? - начал он с некоторой торжественностью, что, впрочем, не
мешало удивительной игре мускулов его лица, о которой мы уже упоминали. -
Внутренний голос говорит мне, что наша встреча в этом запущенном
французском парке является следствием какой-то астральной конъюнкции,
которая соответствует сигнатурам наших четырех микрокосмов. Если это так,
то пустое удивление и суетные условности ничего не говорящих комплиментов,
украшающих преддверие малозначащих знакомств, были бы просто потерей
драгоценнейших мгновений. "Лови момент, ибо на его воскрыльи покоится
вечность", - сказал некий мудрый поэт. Глубочайшее предчувствие моей души
говорит мне: это было предназначено! Назрел час, когда лошадь моя должна
была дать козла у этой изгороди и сначала сбросить меня на кучу травы,
чтобы я затем мог очутиться в вашем любезном и гостеприимном кругу.
- Вы упали с лошади? - спросил старый барон.
- Да, - ответил незнакомец, - или вернее, я слетел и описал дугу,